Катарина Зек - Адриана в мире теней

Прежде чем вращение прекратилось и мое тело словно кукольное безвольно упало в руки санитара, я почувствовала, как из ушей, рта и носа потекла теплая красная жидкость.

Кровь. Ужасающе яркий цвет, просачивающийся сквозь темноту обморока.

В такие моменты, как сегодня, когда в душе не оставалось ничего, кроме страха, я вспоминала лицо Нейтана, цепляясь за его светлый образ. Это было последнее, что я ясно видела, прежде чем провалиться в черноту бессознательного, захлебываясь собственной кровью.

– Теперь веришь мне, что ты совсем одна?

Ее резкий голос как ножом разрезал безмолвное пространство. Сознание возвращалось тяжелыми болезненными толчками. С новым ужасом я постепенно начинала осознавать реальность. Я боялась открыть глаза. Внутри головы гудело настолько сильно, что даже чернота вокруг плясала. В висках пульсировала боль, я по-прежнему дышала с трудом, казалось, будто на груди у меня кто-то сидит.

Перед глазами стояла пелена, и звуки доносились откуда-то издалека, смысл произносимого вовсе ускользал. Я продолжила лежать без движения на холодном полу, не имея ни малейшего желания подняться.

Прохладный ветер коснулся моей кожи – и по телу пробежали мурашки. Мне захотелось навечно остаться здесь, лежать, медленно растворяясь в воздухе.

– Посмотри сюда!

Приказ прозвучал угрожающе. Он заставил вздрогнуть и вырвал из мыслей. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Совсем рядом она сидела на корточках, обхватив руками плечи, и оглядывалась. В застывших искаженных чертах, лишь отдаленно похожих на человеческие, читался испуг. Возможно, я ошибалась, но она выглядела взволнованной. Мои глаза болели от света лампы, и я зажмурилась, обдумывая увиденное. Неужели она действительно выражала эмоции? На этом странности не заканчивались. Ее волосы были аккуратно уложены в довольно сложную прическу, а одежда отличалась завидной чистотой.

Способны ли призраки менять свой внешний вид? Я могла бы рассуждать на этот вопрос часами, лишь бы не возвращаться обратно в реальность, полную боли и пыток, реальность, в которой точно нет призраков, чтобы поболтать и отвлечься. Призраков не существует.

Злые голоса шептались совсем рядом. Из разговоров я поняла, что санитар, мой мучитель, совсем скоро вернется. Стул. Ремни. Рвота. При одном лишь взгляде на орудие пытки мой разум начал превращать комнату в кашу. В который раз захотелось набрать в легкие побольше воздуха и кричать до хрипоты.

– Соберись! Они идут.

Ее голос будто пробудил меня от жуткого сна, и я, собравшись, приложила тонну усилий, чтобы успокоиться и сконцентрировать мысли.

– Почему меня вообще оставили лежать здесь, на полу? Могли бы уж сразу зарыть в одну из тех могильных ям около лечебницы, – прошептала я, осторожно разминая мышцы. Тело ломило, но особенно болела шея – голову не повернешь. Слабость. Я чувствовала, как дрожу. Головная боль не утихала, но в остальном я, кажется, была в порядке. Никаких переломов. Слава богу.

– Не говори со мной, – прошипела она, заставив меня невольно вздрогнуть.

В моей голове крутилась одна и та же мысль – все потеряно. Сейчас я наконец отвечу ей. Как-никак мое определение того, что опасно, а что нет, круто изменилось. Я все еще боялась ее, все во мне сжималось под ее взглядом, но еще больше я боялась провести всю жизнь в этих серых стенах боли.

Тяжелая дверь медленно открылась, и я вжалась в угол, напрягая каждый мускул. Готовая к побегу, я невольно задержала дыхание. Выражения лиц вошедших медсестер были настолько скучающими, что внутренне я поежилась. Сострадание? Они потеряли его, как только переступили порог лечебницы. Совесть? Они каждый раз игнорировали свой внутренний голос, который вторил в унисон крикам пациентов.

Я хотела ответить тени, но она перебила.

– Не говори со мной, – повторила она, – не говори, пока они могут это услышать.

Когда медсестра потянула меня за руку, поставив на колени, я осознала, насколько слабой была. Орудие пыток снова предстало перед глазами. Я напрягла мышцы, пытаясь сопротивляться сильным рукам, которые держали меня за плечи.

– Успокойся, – прошептала она мне на ухо. Ее глаза дико сверкнули, пробегая по лицам медсестер. – Или ты хочешь, чтобы тебя замучили до смерти?

Я сразу расслабила мышцы. Мысль о том, что пытки могут возобновиться, оглушила меня. Я выдохнула, когда поняла, что медсестры ведут меня обратно в групповую комнату. Как только за ними закрылась дверь, я тяжело опустилась на скамью, чувствуя себя постаревшей лет на десять. Все зло этого мира, которое никогда не переступало порог моего дома, настолько ощутимо висело в воздухе этой лечебницы, что отравиться им было проще простого. Более того – легко было им стать.

С того дня я больше не могла назвать себя молодой. Ключ к моей прошлой жизни лежал забытый, где-то на дне моря, где-то, где я никогда не смогла бы его найти. Я понимала одно – для того чтобы выдержать грядущие испытания будущего, нужно отказаться от прошлого, иначе я умру от тоски.

Я шагнула навстречу Мередит, которая стояла с широко раскрытыми руками и бормотала извинения. Обняв ее, я снова безжизненно опустилась на скамью. Каждое движение давалось мне с трудом. Я отвернулась к стене. Притянув колени к груди, я обхватила их руками и опустила на них голову. Тогда я ожидала, что хуже быть уже просто не может. Я ошибалась.

Не прошло и пятнадцати минут, как медсестры вернулись с веревками. Господи, как сильно я этого боялась. С тех пор свобода кончилась.

Пытаясь выгнать из головы мысли о побеге, я повернула голову настолько, насколько мне это позволяли узлы. Предстояло придумать, чем занять себя в перерывах между сном и едой. Коварная смесь постоянного страха, физического и морального насилия сломала меня, сделала нервной. Я жутко беспокоилась об исчезновении Даррена и Мередит, которых увели практически сразу после моего возвращения. Я всеми силами пыталась получить информацию о них от санитаров, но моя забота лишь подталкивала медсестер к тому, чтобы шептать мне на ухо злые вещи – вещи, которые все были связаны с теми страшными болезнями, которые бог послал им, чтобы наказать за грехи.

Раньше я твердо верила в Божью доброту и была убеждена, что души людей, переживших неописуемую беду на земле, обязательно попадут в рай. Несмотря на все мои усилия, я так и не узнала, что случилось с Мередит и Дарреном. Они бесследно исчезли, были стерты из книги жизни, забыты историей, будто их никогда и не существовало. Таков был удел всех пациентов: они были похоронены заживо, как только попали сюда. Их дальнейший путь был ясен, судьба решена. Всем за этими стенами было все равно, что с ними стало.