Катарина Зек - Адриана в мире теней

После предупреждения Мередит я вздрогнула всем телом. Хрупкая надежда, за которую я цеплялась прежде, исчезла.

– Просто посмотри на них… – Мередит наклонилась ближе, – бедные души.

Ее рассеянный взгляд скользил по лицам пациентов, на которых уже не было и тени надежды. Все они сидели в глубоком молчании.

Я поняла, что она хотела показать мне, только когда заметила тонкие веревки, которыми были опутаны руки и ноги некоторых пациентов. Они не могли даже пошевелиться. Да никто и не пытался. Чем внимательнее я всматривалась в целый ряд измученных лиц, тем страшнее мне становилось от увиденного. Синяки, следы давних, плохо заживших язв, свежие шрамы на щеках, плечах, бедрах. Металлический запах крови ударил по ноздрям. Выбитые зубы, багровые следы ожогов, покрывающие тела вязью узоров.

Внезапно я ощутила резкий приступ паники, сравнимый с ураганом. Он одним невидимым ударом сбил меня с ног и навалился на грудь, не давая свободно дышать. Я, как выброшенная на сушу рыба, широко раскрывала рот, отчаянно пытаясь втянуть в себя воздух. Из глаз покатились слезы, оставляя мокрые следы на щеках. Мое безумие началось с ночного кошмара и стало стремительно набирать обороты после появления призрака. Я чувствовала, что здесь оно достигнет своего пика. Я не могла свыкнуться с этой мыслью, и бушующий ураган беспощадно разорвал мое сердце на тысячи кусочков, заняв его место. Мне хотелось рыдать, кричать до хрипоты, даже ударить кого-нибудь. Не находя выхода своему гневу, я озлобленно махала руками. В конце концов, схватившись за голову, я крепко зажмурила глаза. Полностью разбитая, я ощущала последствия только что прошедшего урагана эмоций: голова трещала по швам, растерзанная душа ныла, не находя покоя.

Я почувствовала тепло женских рук на моих щеках. Они мгновенно укротили боль, прогоняя дурные мысли.

– Адриана, учись держать страх и гнев под контролем. Иначе ты их только спровоцируешь. Не дай им повода для наказания.

Пытаясь заглушить панику, я отдалась мысли о том, что побоев можно избежать. Мередит медленно отстранилась, внимательно наблюдая за мной. Она опасалась еще одной моей истерики.

– Тебе лучше? Прости меня. Я не хотела напугать. Мне стоило сначала подумать о своих словах, точнее, о том, как они могут повлиять на новоприбывших.

– Я в порядке, – прошептала я, сосредоточившись на том, чтобы дышать равномерно.

Некоторые пациенты повернули головы в нашу сторону. Их глаза – недоверчивые, холодные, слепые. Один из пациентов, словно вспоминая что-то, уставился невидящим взглядом куда-то перед собой.

Когда высокий мужчина встал со стула и направился в нашу сторону, я поняла, что не только Мередит было разрешено свободно передвигаться. Его глубоко впавшие глаза сверкали из-под густых черных бровей. Я долго смотрела на усталое, землистого цвета мужское лицо, отметив про себя, что когда-то этот обладатель резко выдающихся скул и массивного подбородка наверняка был настоящим красавцем. Неестественно худощавый, как и все пациенты, он производил впечатление мужчины без возраста.

Я с грустью заметила, что здесь, наверное, дают ровно столько еды, сколько нужно для вялого поддержания жизни в измученном теле.

– Новенькая, да? – грубо спросил он. – Мое имя Даррен.

– Очень приятно, – робко ответила я. Сама не знаю почему, но он немного пугал меня. Причина точно крылась не во внешности: его лицо было даже приятным, а одежда состояла из тех же лохмотьев, что и наша. В глазах Даррена я видела что-то, отличающее его от других: мятежность, непокорность, готовность к сопротивлению. Такова была и аура, окружающая его. Мои догадки подтверждали многочисленные белые шрамы на его руках и цепочка кровавых капель на рубашке.

Гордый и несломленный дух.

Я также заметила, что он прихрамывал. Видимо, кости плохо срослись после перелома, сказалось постоянное недоедание.

Даррен пододвинул к себе свободный стул и вальяжно уселся на него, перекинув ногу на ногу. Действительно, правая ступня мужчины выглядела неестественно. Постепенно я начинала понимать, какое множество зверских физических пыток здесь применялось. Мир вокруг меня вдруг начал терять очертания, в глазах потемнело. Я словно в полусне балансировала на грани обморока. Пришлось схватиться за скамью, чтобы не упасть. Уж медсестры точно не похвалят меня за припадок.

– Склони голову между коленей, Адриана. Так ты не упадешь в обморок, – обеспокоенно приказала Мередит. С ее помощью мне удалось принять более удобную позу и опустить голову. Через пару минут пятна перестали мелькать перед глазами, в голове немного прояснилось.

– Это выглядит просто ужасно, – промямлила я, указывая на ногу Даррена. – Это… это нужно вылечить, иначе ты больше никогда не сможешь нормально ходить.

Даррен лишь безразлично дернул плечом.

– У тебя бледная кожа и мягкие руки. Думаю, твои родители богатые люди. Может быть, вокруг тебя даже всегда хлопотал личный врач. Не жди здесь такой щедрости. Врач не появится, даже если ты будешь лежать при смерти.

По траурному выражению лица Мередит я поняла, что она была полностью согласна с Дарреном. В отличие от него она, казалось, смирилась с тем, что иного пути у нее нет. Но я не могла свыкнуться с этой мыслью. Я всю жизнь боролась с судьбой, чаще всего безуспешно. Она одерживала одну победу за другой, однажды приведя меня в это жуткое место. Я все еще решительно не могла понять, как собственные родители могли так поступить со мной. Разве я не пыталась делать для них все возможное и невозможное? Разве я не была покорной дочерью? Я знаю, что неудачи преследовали меня во многом. И если быть до конца честной, я никогда не соответствовала ожиданиям родителей. Но все же я была их дочерью! Я даже в кошмаре не могла себе представить, что они способны избавиться от меня, как от ненужной вещи. Интересно, им хоть немного стыдно? Что они сказали Нейтану, родственникам, друзьям, деловым партнерам обо мне? Объявили меня трагически погибшей? Устроили грандиозные похороны и сейчас оплакивают меня в нашем семейном склепе? Кричат о своей невыносимой скорби у надгробной плиты? Принимают соболезнования, утирая лицемерные слезы?

Пожалуй, они вели себя именно так. Престиж, блестящая репутация – вот что всегда стояло для них на первом месте. Я никогда не вписывалась в рамки их желаний, поэтому они решили избавиться от меня прежде, чем я стала угрозой для их «доброго имени». Так же как они поступили с Бэт, кухаркой, которую обрюхатил мой отец. В один день она внезапно исчезла, и никто больше не слышал о ней.

Странно, что я сейчас думала о Бэт, и все же я всем сердцем надеялась, что ей повезло больше, чем мне. Она наверняка работает где-то в безопасном месте, воспитывает ребенка.