Виталий Храмов - Темные тропы [litres с оптимизированной обложкой]

– Мальчик спит! – говорит он и показывает мне светящуюся поверхность прибора. – Он – здоров!

И я вижу спящего Малыша. Да я сам в оху… ох, в каком я удивлении! Но, не веря, нахожу поток сигнала, испускаемого Дальнооким, «частью себя» скольжу по этому потоку и «вижу» Малыша неживым глазом этого прибора.

Мальчик тут. Недалеко. В соседнем здании. В помещении, полном детских кроваток, где спят малыши от трех до четырнадцати лет. Пожилая женщина, присматривающая за сном детей, задремала с вязальными спицами в руках, а клубок нити упал с её коленей и укатился под лавку, на которой она сидела, её белый платок сполз ей на лицо.

– Излечение мальчика было непростым, но прошло успешно, – продолжал тарахтеть Живчик. – Непростым оно было из-за его врождённого Дара. Дети с таким редким и столь мощным Даром рождаются редко. Конечно же, я обязан был оповестить Святой Престол об обнаружении ребёнка, способного принять стезю Великого Святого Воителя. И, конечно же, получил распоряжение придержать ребёнка. О чём и сообщил его матери. Я…

Я «возвращаюсь» в помещение в башне. Я растерян. Обескуражен. И не знаю, что мне теперь делать. Всякий смысл моего нахождения тут пропал. Убивать этого старика просто не за что. Лилия? Как же так?!

– Я немедленно оповестил мать ребёнка о столь радостном событии, – продолжает частить старик, словно желая выговориться перед смертью. – Рождение Великого Святого – честь для любого рода. И мы даже не стали брать оплату за излечение ребёнка. Наоборот, омоложение его матери решено было провести так же без оплаты, как благодарность Святого Престола – Святородице. Но женщина словно сошла с ума! Пришлось силой её усмирять и под присмотром отправлять домой. В городе неспокойно. Хорошо, что Святой Престол позаботился об укреплении нашей стражи воителями Орденов.

У меня просто опустились руки. Никто никого не убивал. Лилия просила их убить, говоря, что они убили Малыша. К мальчику я и сам привязался. И сам почувствовал боль его утраты. Но Малыш жив. А главное – здоров! Более того, он уже спит в купе экспресса к своей мечте – стать Паладином! Почему она просила убить этих людей? Я даже опускаю такое потребительское её отношение ко мне. По этому поводу я уже отрефлексировал. И уже выработал решение. А может, и тут забить? Забыть?

Как? Как забить? Как забыть? Как же больно! Как же больно!!!

Из меня будто вынули не только кураж смерти, но и всю волю – сразу. И я вдруг ощутил себя разбитым, ненужным, сломанным механизмом. Без цели, без надобности. Без сил и желаний. Просто мусор. Оторви и брось.

– А вот и он! – радостно воскликнул Живчик. – Давайте я вас предст…

Прямо посреди помещения, из ниоткуда, из воздуха выходит очень рослый и очень крепкий воин в сплошном доспехе, без разрывов закрывающем всё его тело. Но рассматривать его доспех мне стало сразу же недосуг. Воин был окружён Светом. Такой Силы Света, какой я и представить себе не мог! Потому я сразу же прыгаю в уже выбитое окно. Они нашли меня! Эти Светлые!

– Стой! Стой же! – слышу я, летя вниз, подобно выброшенному в окно огрызку. – Поговорим!

И погреемся на костре из сухих веток!

Ноги мои проваливаются в землю. Хруст, боль. Боль бьёт меня с такой силой, что я кричу, захлёбываясь, заливая горло жидким пламенем боли. Меня выкидывает «из себя». Но даже в таком состоянии боль чудовищна. Выплеск гормонов притупляет боль. «Извне» смотрю на себя. Надо спешить! А у меня компрессионный перелом обеих ног! И что-то со спиной. Порванные связки и мышцы просто не считаются.

Надо спешить! Надо что-то придумать! Надо убежать от этого фанатика Света, пока он не вышел из воздуха прямо передо мной! Прокусывая губу, выдираю ноги из земли, накрываюсь сразу двумя прозрачностями, а потом, с перепугу, третьим слоем. Схлопываются все три прозрачности. Мать! Спешно накрываюсь двумя слоями, ползу.

Не успел отползти и пары шагов – вот он! Как я и боялся – выходит из воздуха.

– Не прячься! – говорит он. – Мы знаем, что ты не враг нам! И мы не причиним тебе вреда! Мы ищем тебя уже давно. Надо поговорить!

Свежо предание, а верится с трудом. «Не причинишь вреда»! Ха-ха! «Поговорим»? На исповеди перед казнью «без пролития крови»? Почти безвредной. Не верю! Я тебе не верю! Я больше никому не верю. Особенно сияющим людям в белом, что – только увидев меня – заносят светящиеся дубины для удара, подтаскивая хворост. Не верю! Всё это грубая уловка. Волк уговаривает овцу: «Не бойся меня. Мы только поговорим. Мы же не враги. Я же не собираюсь есть твою траву! Нам нечего делить. Иди, поговорим за жизнь!»

Собираю тепло с обширной площади, но далеко от нас. И бросаю всё это в стену, обносящую весь этот госпитальный комплекс. Взрыв, вспышка, грохот. Наверное, обломки летят. Возможно, кого-то и прибило, случайно. Блин! Я же – Смерть! Чего мне заботиться об их жизнях?

Белый спешит на грохот взрыва. Так! Верно! Иди, там пообщайся. Расскажи им… что-нибудь! Прими исповедь! Как же больно!

Кости разлетелись крупными и мелкими осколками. Мать! Хотя… вспоминаю, как собирал осколки взорвавшегося клинка по всей мойне, как спаивал их в комок. Тем же способом собираю осколки костей, как детскую игру в пазлы – собираю из них трубки кости. Больно-то как! Зажимаю эту разбитую трубку так же, как зажимал раскалённый до свечения клинок. И отключаю нервные окончания, идущие к повреждённому месту. Надо только не забыть их оживить обратно. Собираю точно так же и вторую ногу. Потом – позвоночник. В спине обошлось без перелома. Смещение, зажатые дисками нервы и ткани. Потом «собираю» связки и прочие ткани. Но подпираю всё это той незримой силой, что помогала мне удерживать на месте расплавленные клинки, встаю на ноги.

Хотел уже усмехнуться – не человек, а несклеенная ваза, но увидел возвращающегося Светлого. Чур меня, чур! Ковыляю на деревянных ногах, с бесчувственной спиной. Сегодня я, как никогда, похож на Бродягу. Такая же бесчувственная, дёрганая походка. И прыгать не решаюсь.

Светлый уходит. Но, будто чувствуя меня, всё время возвращается. А его более тусклые собратья (от боли я вне себя, вижу всё потоками) устраивают ловчую сеть в этом парке. Потому рискнул. Мне уже терять нечего! Соберу осколки обратно. А боль? Вся моя жизнь – боль. Прыгнул. Сразу переведя горизонталь в вертикаль. Только деревья шумят. Выдавая меня. Нет, верхами не пойдёт! Пришлось идти по земле, осторожно обходя Воинов Света.

Эти танцы теней у нас продолжались несколько часов. Белые продолжали вещать, что в плену меня ждёт окончание войны, свобода от узурпаторов пейсастых и краснорожих, кормёжка, кров и постель. Верю, верю! В кино видел, чем это заканчивается. Те тоже людей с дровами путали. Тоже фанатики. И тоже называли себя белыми. Белой расой. Истинной. А бить их пришлось – по-чёрному.