Джастин Колл - Мастер печали [litres]

Из кончика жезла ударила струя жидкого пламени и врезалась в защитную сферу. По ее поверхности потекли янтарные, оранжевые и желтые потоки огня, превращая невидимый щит в пылающий пузырь. Воздух внутри начал стремительно накаляться.

Содар закашлялся, дыхание у него стало хриплым и прерывистым.

– Аннев, – просипел он. – Мне нужна вода.

Аннев бросил бурдюк с солью и подбежал к наставнику. Губы старика покрылись кровавыми трещинами, лицо вытянулось и как будто высохло. Аннев помог ему улечься, но когда вытащил правую руку у него из-под спины, то увидел на ладони кровь. Раны Содара снова открылись.

– Что мне делать? – прокричал Аннев сквозь рев бушующего вокруг них огня. Воздух сделался таким горячим, что стало больно дышать.

– Мешок… – Содар ударил рукой по земле. – Воды…

Аннев бросился к выцветшему мешку, лежащему у самой границы глифа, и принес его старику.

– Вода… внутри…

Мальчик развязал мешок и сунул в него правую руку. Он снова и снова представлял себе сосуд с водой – стеклянную бутылку, глиняный кувшин, кожаный бурдюк, – но каждый раз рука хватала лишь пустоту.

– Не получается! – закричал он, готовый разрыдаться от отчаяния.

Да что же это! За последние дни он пустил в ход столько артефактов, что не счесть, а проклятый бездонный мешок по-прежнему не желает его слушаться! Пламя тем временем медленно, но верно обволакивало их со всех сторон, воздух жег кожу и легкие. Аннев накинул капюшон и сразу почувствовал, как разгоряченное лицо обдало прохладой.

– Тяжело дышать… – простонал Содар. – Не могу… держать защиту… кваир на исходе…

Он начал задыхаться.

– Нет!

Аннев укрыл его полой плаща, и дыхание старика стало более размеренным, но говорил он по-прежнему измученным надтреснутым голосом.

– Подай мне… мешок…

Он закрыл глаза, рука скользнула между слоями древней ткани. А когда снова посмотрел на Аннева, по щекам его струились слезы. Священник качнул головой:

– Воды нет.

И тут Аннева охватил ужас – всепроникающий, леденящий кровь ужас, которого он не испытывал никогда в жизни. Он огляделся по сторонам и увидел Бриндена: одежда на аватаре тлела, от кожи шел пар. Почувствовав у себя на щеке высохшую руку старика, Аннев снова опустил взгляд. Голова у Содара тряслась, челюсти были плотно сжаты, с губ свисали окровавленные лоскутки кожи.

– Прости меня, Аннев. – Он закашлялся. – Туор… Эген… Простите меня.

Глаза священника закатились, он судорожно дернулся… и затих.

Из тела священника вырвался мощный поток воздуха, от которого задрожали стены сферы, но уже в следующую секунду Аннев ощутил нестерпимый жар. Он взглянул на старика и увидел, что его мантия занялась огнем.

Аннев инстинктивно откатился в сторону и плотно закутался в плащ. Раздался хлопок, незримый щит лопнул, выпуская раскаленный воздух наружу, и в разваливающем пузыре на мгновение стало прохладно. Но лишь на мгновение. А после на Содара обрушился ревущий столб жидкого огня.

– Нет! – закричал Аннев.

Но сделать уже ничего не мог. Содар – необыкновенный Содар, его сварливый, мудрый наставник и преданный друг – ушел навсегда.

Аннев лежал, свернувшись комочком, не в силах пошевелиться, не способный ни о чем думать. Он мог только плакать. А всего в пяти футах от него огонь, извергавшийся из жезла Тосана, пожирал тело Содара. Через несколько мгновений пламя иссякло, и Аннев, пораженный этой внезапной передышкой, поднял голову.

Тосан стоял у границы глифа. Теперь жезл в руке древнего смотрел прямо на Аннева.

– Так ты готов сказать правду, кеокум? Признаешься, что заключил сделку с Кеосом?

Аннев часто заморгал, прогоняя застилавшие глаза слезы. В голове звучало одно: «Содар погиб. Это ты его убил».

Маюн стояла рядом с отцом. На высоких скулах играл румянец, пухлые ярко-красные губки были сурово поджаты, в светло-зеленых глазах вспыхивали недобрые искры. Она смотрела на Аннева, как на мерзкое насекомое, но – боги, как же она была хороша.

«Такая красивая, – подумал Аннев. – И так меня ненавидит. Когда-то она любила меня, и я променял мудрость Содара на ее поцелуи».

Из груди вырвалось глухое рыдание. Это он во всем виноват. Монстры, погибшие люди, разруха – ничего бы не случилось, послушай он в свое время Содара. Он даже мог бы плюнуть на эти пророчества и остаться в деревне, глядишь, научился бы получать удовольствие и от жизни стюарда – как Титус или Маркой.

Так нет же. Он решил пойти до конца, решил бороться… за нее.

Аннев вцепился в бездонный мешок, не желая расставаться с любимым сокровищем Содара. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он протянул левую культю к Маюн, словно умоляя ее о пощаде, но миловидное личико девушки лишь перекосилось от отвращения.

– А ну, опусти руку, монстр! – пролаял Тосан, и Аннев повиновался. – Ты больше никогда не притронешься к моей дочери! Не смей даже смотреть в ее сторону, ты понял меня?

Аннев послушно кивнул. Его наполняли одиночество и страх. Он обвел взглядом толпу, надеясь увидеть сочувствующие лица, однако встретил лишь враждебность и настороженность. Терин и Фин стояли, потупив глаза, Титус, Брайан и Шраон смотрели на него с болью и состраданием. И никто даже не сдвинулся с места, чтобы ему помочь.

– А теперь, – продолжил Тосан, – говори. Говори громко, чтобы все слышали. Кто привел сюда этих чудовищ? Скажешь правду – и я дарую тебе быструю и безболезненную смерть. Предупреждаю: лгать мне бесполезно.

Слова древнего едва доходили до сознания Аннева. Чего древний от него хочет? Узнать, кто привел в Шаенбалу феурогов и эйдолонов? Так ведь это сделал Ойру… но если бы не Аннев, он не нашел бы дорогу в деревню…

– Я… – только и вырвалось из пересохшего горла. Аннев закашлялся, облизнул губы. – Я…

Невзирая на угрозы Тосана, он снова невольно поднял взгляд на Маюн. Какая же она красивая… но сколько омерзения и ужаса в ее глазах.

«Нет, – сказал себе Аннев. – Она не имеет права так на меня смотреть. Я отрекся от всего ради нее… я не сделал ей ничего плохого».

Он чувствовал, как внутри закипают эмоции, превращаются в бурлящую массу, угрожая перелиться через край: предательство Маюн, отравленной иглой вонзившееся ему в сердце, невыразимая боль утраты и ненависть к этому лживому лицемеру Тосану… Он снова поднял левую руку и потянулся к Маюн.

От ярости глаза у Тосана чуть не вылезли из орбит.

– Не смей смотреть на мою дочь! – Он вскинул руку с жезлом, наставив его на Аннева. – Loisg!

Аннев резко припал к земле. Он едва успел набросить на голову капюшон и накрыться полой плаща, как по спине прокатилась волна чудовищного жара. Он свернулся клубком, поджав под себя ноги. Мощная струя огня молотила по плащу из драконьей кожи, не причиняя ему вреда, и все же Аннев ощущал, как жар просачивается внутрь сквозь крошечные чешуйки. На спине вздулись волдыри, земля внизу раскалилась.