Джастин Колл - Мастер печали [litres]

Аннев сосредоточился на плаще и рубашке, распахнул сознание и усилил действие обоих артефактов, окутывая себя их магией. Стало немного прохладнее, а кожа на спине начала исцелять саму себя.

Но это облегчение было лишь временным. Если он ничего не предпримет, то умрет. Ему нужна помощь. Нужен Содар.

Всхлипывая, Аннев принялся шарить в бездонном мешке: должно же в этой штуковине отыскаться хоть что-то стоящее, в конце концов! Что-то, что поможет ему не погибнуть и дать отпор!

Вдруг рука наткнулась на какой-то металлический предмет, который тут же впился ему в предплечье. Раздался громкий треск, и Аннев закричал, чувствуя, как ломаются кости.

«Опять? – ошарашенно подумал он, с трудом продираясь сквозь окутавшую сознание пелену боли. – Моя рука… моя левая рука…»

Только тут юноша понял, что произошло. В поисках спасительного средства он сунул в мешок культю.

В голове всплыли смутные воспоминания о том, что говорил Содар об этом загадочном артефакте. О том, как он попал в Шаенбалу и был заперт в Проклятом хранилище и как Содар его выкрал. А еще о том, что он полон тайн.

Аннев медленно вытащил руку из мешка. Сначала показалось плечо, затем локоть и, наконец, золотое предплечье, заканчивающееся золотой кистью! Кости уже срослись, а между локтем и предплечьем не было никакой видимой границы.

Предыдущий протез, пусть и умел менять форму и размер, подстраиваясь под своего обладателя, выглядел очень скромно. Эта же рука являла собой истинное произведение искусства: каждый ее дюйм украшали сложнейшие филигранные узоры, костяшки были выпуклые и утолщенные, а вокруг запястья сверкал браслет из белого золота.

Аннев в благоговейном ужасе глядел на свою новую руку. Он несколько раз сжал пальцы в кулак, а когда посмотрел на ладонь, то увидел, что по периметру ее единой строкой вырезаны слова: MEMENTO SEMPER. NUMQUAM OBLIVISCI. Обмирая от страха, Аннев повернул ее тыльной стороной и обнаружил там гравировку в виде диковинного молота – боевого сокола, – воспарившего над дымящейся наковальней.

– Кеос… – прошептал он, едва шевеля обожженными губами.

Неистовое пламя, о котором он на мгновение забыл, снова напомнило о себе. Артефакты, чья сила уже изрядно истощилась, почти не давали никакой защиты. Плащ еле-еле выдерживал огненный ливень, а рубашка дымилась. И тогда, рыдая от боли, Аннев крепко стиснул зубы и поднял золотую руку навстречу пламени. Его тут же отбросило назад. Пальцы онемели, но он выставил ладонь, в которую била струя жидкого огня, перед собой и наконец поднял взгляд на Тосана.

Рука древнего дрожала, ему едва хватало сил удерживать жезл. Мощные потоки оранжево-желтого пламени вырывались из артефакта и, низвергаясь на руку Аннева, ослабевали, сдерживаемые непостижимой магией.

Тосана трясло от ненависти, и всю ее без остатка он направлял в жезл. Кожа на лбу древнего собралась в глубокие складки, лицо перекосило от ярости. Почему мальчишка до сих пор жив? Как он умудряется до сих пор сдерживать пламя темного жезла?

Аннев и сам хотел бы это знать. Его золотая рука впитывала жар и свет, узоры на ней разгорались все ярче. Он чувствовал магическую силу Тосана и ярость, которая ее питала, и вбирал их без остатка, наблюдая, как из ладони вырастает ярко-желтая сфера. С каждой секундой она становилась все больше, распространяя вокруг себя ослепительное сияние.

Маюн по-прежнему стояла рядом с отцом.

– Уничтожь его! – требовала она, глядя широко раскрытыми глазами на руку Аннева. – Убей сына Кеоса!

Внутри у Аннева что-то надломилось. Завеса, скрывавшая его врожденную магию, разорвалась, и в сознание хлынули смутно знакомые образы, смешиваясь с картиной перед его глазами: вместо Тосана он увидел высокого мужчину с блистающим серебряным посохом в руке, а вместо Маюн – юную деву с золотыми волосами, опустившую полный великой печали взгляд. Аннев посмотрел на свою руку: под золотой поверхностью двигались настоящие пальцы, из плоти и костей.

Аннев изо всех сил боролся с видениями, пытаясь снова запечатать эту внезапно открывшуюся часть сознания. Его рука дрожала, вытягивая силу из жезла Тосана. Сфера расширялась, постепенно охватывая всю руку, однако боли не ощущалось. Магия, которой он обладал от рождения, поднималась из самых потаенных глубин его души, напитывая сферу, и вскоре, как бы Аннев этому ни противился, она увеличилась настолько, что охватила все его тело, с ног до головы.

Сожги их всех .

Мысль принадлежала не ему, но ощущение, охватившее его, было ему знакомо: ту же жажду разрушения он испытал на уроке Дорстала, взяв в руки жезл исцеления. Сила, долгое время удерживаемая внутри, требовала выхода.

Сожги. Сокруши. Убей .

Аннев тряхнул головой, пытаясь заставить голос, раздававшийся в ней, замолчать, однако чувствовал, как воля его покидает. Древние и мастера, стоявшие позади Тосана, бросились врассыпную, предвидя неминуемый финал.

– Ненавижу тебя! – завопила Маюн.

Сожги их всех дотла.

И Аннев перестал противиться зову. В ту же секунду из его руки вырвалось пламя невероятной мощи. Маюн, пронзительно вскрикнув, отпрыгнула в сторону, но Тосан уклониться не успел, и его накрыла волна жидкого огня.

Гравель, Дорстал и Бенифью замешкались – или оказались слишком недогадливы, чтобы бежать, как и остальные, куда глаза глядят, – и пламя с ревом обрушилось на них, срывая плоть с мгновенно обуглившихся костей.

Сожги их всех .

Огненный столб вырывался из его ладони, требуя новых жертв, и Аннев рычал, как дикий зверь, не в силах обуздать эту колоссальную силу. Пожирая трупы, огонь добрался до противоположной стороны площади и ударил по домам, растапливая камень, как снег. Аннев содрогнулся при виде столь бессмысленного разрушения и отвел руку в сторону – струя пламени настигла Джерика, Пеодара и Майкена, бегущих к Академии в напрасной надежде укрыться внутри, и врезалась в серую каменную стену.

Ошеломленный Аннев рывком поднял руку – и пламя, пропоров стену, взметнулось в небо, а потом по дуге обрушилось на здания, стоявшие на окраине деревни. Он с силой опустил руку, стремясь направить пламя в землю, и огненная струя снова ударила по Академии, снося подпорки и колонны и расплавляя фундамент.

Не видя другого выхода, Аннев развернулся и направил страшный пылающий луч на то, что осталось от колодца. Пламя прошло сквозь расплавленные камни, и из-под земли вырвался густой пар.

Аннев закрыл глаза. Вместо того чтобы и дальше бороться с извергающимся из его ладони огнем, он отыскал в своем сознании ту самую завесу, что отгораживала его сознание от магии, и вновь попытался ее восстановить. Он старался погасить в себе гнев и не думать о предательстве, старался прогнать стоящий перед глазами образ человека с серебряным посохом – но каждый раз, когда он приближался к цели, он слышал надрывный женский крик.