Джонатан Френч - Серые ублюдки [litres]

Певчий поднял палец вверх и обвел им вокруг. Затем издал странноватый смешок.

– Мы прорубили все это и нашли хреново серебро. Чародей приказал его выкопать… и бросить в кучу вместе с остальной породой. Тогда-то мы и поняли: что-то изменилось. Тогда-то я стал бояться. Пришел еще один чародей, потом третий. Не знаю, сколько их тут было в итоге, но мы ненавидели их сильнее надзирателей. Один новенький, из тех рабов, кого они привели сверху, попытался убить чародея. С тех пор мы никогда больше не пытались это повторить.

Шакал не ожидал, что Певчий расскажет подробнее, да в этом и не было необходимости. Он видел, на что способен Штукарь, однако все же не представлял, каков тот мог быть в гневе. Чародей всегда был расчетлив и сохранял спокойствие. Мысль же о чародее, разгневанном из-за покушения на его жизнь, показалась Шакалу совсем не из приятных.

– Великое Нашествие орков, – продолжил Певчий, – его-то чародеи и назвали войной. И даже сюда, вниз, до нас стали доходить вести о битвах. Когда нам приказали перетащить эти клетки к новому раскопу, мы подумали, что это будет тюрьма для тяжаков. Но в них оказались мы сами. Я прожил подземным рабом всю жизнь, но только тогда впервые почувствовал себя невольником. Раб, сидевший в клетке надо мной, обделался, когда за ним захлопнули дверь, и все дерьмо свалилось на меня. Я поклялся убить его, как только смогу. А потом они выпустили крыс, и мои кишки тоже вывернулись наизнанку, и у меня потекло по ногам. Крысы хлынули, как наводнение. Они пищали и кусались. И когда пробирались сквозь прутья, из клеток доносились такие крики…

Сильный голос Певчего дрогнул, и он помолчал.

– Я тоже кричал. Но я их давил, хватал, сжимал, кусал, жевал и глотал. Потом: «Есть кто живой?» Я проснулся от этого крика, по шею в мертвых крысах. Тогда послышался ответ, откуда-то из другого блока, потом еще. Я не знаю, сколько раз сам кричал в ответ, прежде чем мне открыли клетку. Надо мной было тихо. Крысы сотворили с ним все, что клялся сделать я. Из тысяч нас выжила, наверное, пара сотен. Нас увели и сковали цепями в другой пещере. Я спал. Мы все спали. И все же ни у кого не было сил сопротивляться, когда они пришли снова, чтобы забрать нас и посадить в клетки. Трупов уже не было, ни крыс, ни рабов, но теперь в клетках сидели новые полуорки, которых привели сверху. Они не знали, что их ждет.

Тогда и вернулись крысы. Уж не знаю как. Они сорвались, будто в первый раз, на каждого, кто был в живых, и снова понеслась омерзительная, смертоносная волна. И будь проклята моя удача, я выжил опять. И опять. Не знаю, сколько еще было таких пыток, но с каждым разом нас оставалось все меньше. И большинство тех, кто оставался, настигала болезнь. Все в язвах и гнойниках, с почерневшими, опухшими пальцами. Следующую пытку они обычно не переживали либо умирали до нее. Я же не болел, не знаю почему, но нас было таких пара десятков, тех, кто не болел. И еще меньше было тех, кто болел, но не умирал. Таких было девять. И один из них был более живучим, чем остальные.

Шакал проглотил комок в горле и замер в ожидании. Певчий склонил голову и, оглянувшись вдоль прохода, посмотрел прямо на него.

– К тому времени он уже назвался Ваятелем. Уже тогда он сбросил с себя оковы рабства и вступил в войну, поведя собратьев-гончаров на свиных спинах против тяжаков. Хиляки первыми прозвали их Серыми ублюдками, и вождь принял это название, когда выиграл битву за своих хозяев. Гиспарта использовала его сначала как раба, потом как солдата, и вот уже – как подопытного.

– Полуорки-ездоки все изменили, – возразил взволнованно Шакал, сбитый с толку. – Это же благодаря им удалось дать тяжакам отпор.

– Это вранье, сынок, – ответил ему Певчий. – Некоторые из рабов действительно сражались и какое-то время приносили пользу. Может быть, если бы Гиспарта позволила им остаться на поле боя, то история, в которую ты веришь, и стала бы правдой. Но хиляки запаниковали и устроили облаву на полукровок, привезли их как материал для чародеев и их творения.

– Какого творения?

– Чумы. Эта чертова гадость появилась не сама по себе. Ее создали чародеи, здесь, внизу, и использовали для этого нас. Я полагаю, они хотели довести ее до совершенства, прежде чем применить против орков, но такого шанса им не представилось.

– Ты сбежал, – догадался Шакал.

Певчий кивнул.

– Мы все сбежали. Под началом Ваятеля. Я не помню его до того, как его поразила чума. Он был просто лицом в толпе. Но я помнил его голос. Когда искали выживших, он всегда отвечал первым. Без промедления. «Есть кто живой?» – и он всегда отвечал, уверенно и дерзко. Каждый раз, когда я думал промолчать, позволить им выбросить себя вместе с мертвыми, я слышал этот голос, и он придавал мне храбрости, чтобы перенести это еще раз. Черт, да мои страдания были ничтожны в сравнении с тем, что терпел он, весь скрюченный и изуродованный. Но он не умирал, значит, и я не мог умереть.

– В живых из шахты нас выбралось сто тридцать четыре. И в Гиспарте нам было никак не выжить. Поэтому Ваятель повел нас на юг, в Уль-вундулас, где еще продолжалась война. Благодаря ей у нас было пространство для передвижения, и мы собирали оружие, уводили свинов, освобождали других полуорков, чтобы пополнить свои ряды. Мы сражались против всех, и людей, и орков, – всех, кто встречался на пути. Убивали их сотнями. А чума, которую переносил вождь и еще восьмеро наших, довершала дело. Они были потомками людей и орков, и колдовская болезнь в их крови охватывала обе армии. За одно лето война закончилась, потому что воевать больше было некому. И так, желая мести, мы принесли мир. Оставшиеся орки убрались обратно в Дар’гест, а хиляки ушли в славную Гиспарту.

– И нам досталось Уделье, – добавил Шакал.

– Это была цена, которой потребовал Ваятель. В противном случае мы угрожали пойти на север и принести чуму прямо в тронный зал короля.

Шакал покачал головой.

– Тогда зачем было врать? Уделье нам не отдали, мы его завоевали сами. Этим можно гордиться. Зачем было скрывать?

– Корона потребовала этой лжи, чтобы успокоить народ. Копыта полуорков должны были возникнуть по приказу короля, чтобы паника не накрыла Гиспарту. Таковы были условия.

– Но зачем нам было на них соглашаться?

– Потому что королевство тоже было не бессильным. У них в союзниках еще оставались эльфы. И чародеи – они сбежали из шахты, когда мы подняли восстание, и поспешили назад к своим хозяевам. Ваятель мог объявить королевству войну и выполнить свою угрозу, но он не мог противостоять чарам, и риск был слишком велик. Лучше было забрать себе в награду Уль-вундулас и жить в мире… по крайней мере, я так думал.

– Но он никогда не прекращал искать, – произнес Шакал. – Ваятель никогда не прекращал искать собственного чародея, и теперь он у него появился.