Джонатан Френч - Серые ублюдки [litres]

Певчий нахмурился и опустил подбородок.

– Появился.

Никогда еще звездный свет не приносил такого блаженства. Шакал упивался им, пока миллионы горящих спасителей освобождали его от остатков тяжести шахты. Озеро плескалось о камни в считаных дюймах от носков его ботинок. У него за спиной Певчий следил за костром. Вскоре в древесном дыму возник запах жареной рыбы, и Шакал прервал свое небесное бдение.

Повернувшись к Певчему, он увидел, что тот уже жует, держа в руках свою долю улова, дымящуюся на маленьком вертеле. Шакал подошел и, сняв с огня второй, присел рядом. Есть он принялся не сразу, хотя и был очень голоден. Еда, огонь, свобода. Почему-то ему стало стыдно наслаждаться всем этим в присутствии Певчего, зная теперь, что тот пережил.

– Если тебе так нравится холодная рыба, – заметил старый трикрат с набитым ртом, – то отдай мне ту, что у тебя в руках, и поймай себе в озере другую.

– Можешь взять, – ответил Шакал беззлобно и протянул старику еду.

Певчий смерил его строгим взглядом.

– Прекрати меня жалеть и ешь свой ужин, Шакко.

Шакал не стал поправлять его и откусил кусок рыбы.

– Было время, когда мне не приходилось уговаривать тебя есть, – заметил Певчий обиженно.

– Это потому, что рядом был Овес, – усмехнулся Шакал. – Надо было проглатывать все целиком, пока он не успевал доесть свое, не то он уже лез тебе в рот рукой.

Певчий довольно хмыкнул, выковыривая кость из зубов.

– Мелкий говнюк был тот еще едок. Единственный полукровка на моей памяти, кто заслужил копытное имя, пока еще ссался в кровати.

– А я помню! – воскликнул Шакал от неожиданности. – Ты сказал, его надо назвать Овсянкой, он еле мог дождаться, пока она сварится.

– Мог? – спросил Певчий, протестующе распахивая глаза. – Ничего он не дожидался! Я сто раз ловил его за руку, когда он шарил в еще холодном котелке. Мелкий говнюк съедал его сырым! Сырой, на хрен, овес, как чертов осел.

– Почему тогда его не назвали Ослом?

– У него член слишком большой. – Певчий с сожалением покачал головой.

Шакал выплюнул рыбьи чешуйки в огонь и чуть не подавился от смеха.

– Вот куда уходила вся еда, – продолжил Певчий, стараясь не смеяться. – Набил ею свой стручок. Черти чертовские! Странно, что он вообще может сидеть на свине.

– Вот почему он вырос такой высокий, – вставил Шакал, – чтобы член не волочился по земле.

– Нет, роста ему все-таки не хватило. У него же по телу не мускулы – он просто членом обмотан.

После этого обоим потребовалось время, чтобы перевести дух.

– Наверное, все же хорошо, что его прозвали Овсом, – проговорил Шакал, продолжая хихикать. – Берил это так бесило.

Широкая улыбка на лице Певчего исчезла.

– Для нее он навсегда останется маленьким Идрисом. – И прочистив горло, он уставился на костер и принялся доедать рыбу.

– Ты ничего не спрашивал у меня о ней, – заметил Шакал, медленно проговаривая слова.

Певчий мотнул головой.

– Нет, не спрашивал. И не надо мне ничего рассказывать. Я скажу тебе то же, что сказал Колпаку: никаких вестей о Берил. Неважно, есть у нее кто-то или нет. Я не знаю, что из этого больнее, и не хочу знать.

Шакал медленно кивнул, надеясь выразить этим понимание.

– Но ты видел нас, – сказал он.

Певчий изогнул бровь.

– Ты сказал, что у Овса большие мускулы, – пояснил Шакал, – значит, видел нас.

– Слухи просто ходят, – ответил Певчий. – Но да, я видел вас несколько раз за эти годы. В основном издалека. Один раз видел вас у Санчо, когда вы втроем туда приехали.

– Похотливый ты старый козел. – Шакал насмешливо улыбнулся.

– Я туда ездил только помыться, Шакал.

– Черт, – Шакал скривил рот. – Неудивительно, что я тебя не заметил. А почему было просто не помыться в реке?

– А ты спроси меня, когда у тебя суставы станут такими же старыми, как мои.

Шакал в ответ только поднял брови и бросил рыбные кости в огонь. Здорово все-таки было снова общаться со старым полукровкой.

– Я понимаю, почему ты привел меня сюда, – проговорил Шакал после долгой паузы. – Если бы я не увидел шахты… этих клеток, костей, то подумал бы, что ты с ума сошел.

– Долго пробыл один, перегрелся мозгом на солнце? – Певчий хмыкнул. – Понимаю. Хотел бы я быть просто чокнутым кочевником. Тогда у нас было бы гораздо меньше проблем.

– Ты говорил, что привел меня показать, что мы ничего не защищаем. Что ты имел в виду?

Певчий сделал глубокий вдох.

– Я имел в виду копыта. Серых ублюдков, Мараных орками, Клыков, Сынов и всех остальных. Пока Скабрезов не разбили лошаки, у полуорков было всего девять копыт. Девять. По одному на каждого полукровку, который вынес чуму из чертовой шахты. Когда Нашествие закончилось, Ваятель потребовал, чтобы Уль-вундулас отдали нам. И Гиспарта, опасаясь его, согласилась. Но только поделила его между нами, Короной и эльфами, не говоря уже о тех частях, которые держали тавры и полурослики. Вождь ничего не мог с этим поделать, не вступая в новую войну. Эльфы были невосприимчивы к чуме, и мы не были уверены, что победим Гиспарту, даже не будь у нее остроухих союзников. Так что мы взяли, что могли, и основали Уделье. Ваятель поделил наш участок на девять уделов и поставил на каждый по одному носителю чумы. Копыта были созданы, чтобы их защищать, Шакал. Поэтому для людей и орков Уль-вундулас – это место, где расставлены девять капканов, каждый из которых был способен обрушить на них болезнь, которая едва не выкосила их всех за время войны. Ваятель пытался устроить так, чтобы ни хиляки, ни тяжаки не сумели вернуть себе землю, которую мы выиграли.

Певчий встал, чтобы подбросить еще дров в костер. А когда сел обратно, пристально посмотрел на Шакала.

– Орки не будут держаться в стороне только из-за нескольких полукровок, которые патрулируют Уделье на свинах, сынок. А Гиспарта боится заселять города вроде Кальбарка не из-за нас. Они всего лишь боятся чумы.

Шакал внимательно слушал Певчего, и его слова сокрушали его. Делия говорила, что все копыта полукровок вместе взятые не устоят против одной армии Гиспарты. Он тогда только презрительно фыркнул, весь исполненный ничем не подкрепленной гордости. Но она была права. И насчет него самого в том числе. Он был храбрым дураком, который жил во лжи на земле, пригодной только для падальщиков.

Стервятников и шакалов.

– Но тяжаки приходят, – прорычал он, злясь от того, что должен оправдываться. – Мы порубили десятки их налетчиков!

– Они ходят уже тридцать лет, – ответил Певчий. – Просто разведывают, Шакал. Ищут обычно, кого ограбить, кого убить. А иногда – смотрят, что изменилось. Смотрят, сколько из девятерых осталось.

– И сколько же? – спросил Шакал, уже зная ответ.