Руслан Галеев - Трансгалактический Моджо-тайп

Итак, вот как это было. Доктор Комсток прибыл на Салазар с целью подтверждения своей теории о мутации терраобразующих бактерий. Ни черта он не подтвердил, огорчился и отправился в ближайший бар заливать горе. Его можно понять. Тем временем в баре напротив отмечали какой-то местный праздник, в ходе которого, согласно обычаю, собравшиеся то и дело выходили на улицу и стреляли в вечернее небо из всех стволов. А стволов, как известно, на Салазаре много. Доктор Комсток решил полюбоваться на местных варваров, и отправился на улицу. Где и умер спустя несколько минут от анафилактического шока, вызванного укусом местной разновидности гнуса. Как выяснилось позже, гнус этот выделяет фермент, близкий по своим параметрам к маслу арахиса. Вот только этот особый вид мошки активно существует лишь в те периоды, когда поселения на Салазаре окутываются густым туманом. В этом тумане чего только нет, так что бедным варварам приходиться ходить в бар в спецкостюмах, которые эти самые мошки прокусить не могут. Однако в тот день кто-то из гуляк засадил пулю точно в гнездо бедных насекомых. И разбудил их раньше времени.

Таким образом, если бы аллергик Комсток не вывел ошибочную теорию, не отправился на планету Салазар, и не решил напиться в местном баре именно в этот день и час, мир мог бы еще долгое время не узнать о проклятых мушках, и о такой штуке, как «реакция Салазара». А значит, не придумали бы и салазарин, средство для страдающих той же ерундой, что прикончила бедного доктора. А если бы не придумали салазарин, то упоротые хиппи не притащили бы его на мою родную планету, и я не увидел бы красных таблеток на столе шерифа, моего дяди. Другими словами, не случись вся история доктора Комстока, как знать, состоялась бы моя собственная история? Или я сидел бы сейчас на веранде своего маленького дома, втягивал ноздрями запах гриля и рассказывал сыну, каким я был крутым квотербеком в школьной команде. К слову, я ведь и правда подавал надежды, как распасовывающий, и если бы не травма колена… Ох, вся моя жизнь состоит из этих «если бы».

Иногда я думаю, а случилась бы вообще эпоха типпи без салазарина? Скорее всего – да, но она была бы немного другой. И значит весь этот мир – тоже. Скучнее, наверное. Известно ли вам, что первый состав Дальней Разведки на 70 % состоял из добровольцев и энтузиастов, готовых работать бесплатно? В основном – из бывших типпи? И не только потому, что все человечество соответствующего возраста состояло тогда из бывших типпи и недотеп. Просто эти парни умели мечтать. А салазарин показал этим парням и девчонкам, что жизнь может быть яркой, что всегда есть горизонт событий, за которым еще круче, что понимание красоты делает людей добрее. И еще – что всегда будут люди, которых бесят яркие краски, черно-белые типы, которые, декларируя порядок, готовы устраивать любой кровавый хаос. Но об этом мы еще поговорим. К сожалению.

Дирижабль плавно скользит по лазоревому небу Джетро-Талла. Я пью лучший дешевый виски, и вспоминаю ловкую Ким с флагманского рейдера. Не те наши сеансы психоанализа, а ее слова, сказанные в кают-компании. Это «если бы» прошлись шрамами по всему человечеству, но кожа затянулась, а рана не зажила.

«Если бы»… Как знаки препинания в прописи нашего бытия. Иногда они размываются от капель дождя, слез или пролитого виски, но мы-то с вами в курсе, что они все равно здесь. Однажды мой бывший работодатель, Майк Каменский, сказал мне, что на то, чтобы после Большого Взрыва наша вселенная со всеми ее законами сложилась именно так, как сложилась, не было даже шанса – только ничтожная его доля. Если бы… От начала времен. Да, наверное, в словах Ким есть доля правда, в конце-то концов, с чего бы меня так тянуло отправиться в этот чертов рейд, если даже репортажи о футбольных матчах я порою веду из гостиницы, ковыряя в зубах пластиковым билетом на лучшие места стадиона? Ведь я мог собрать все эти интервью здесь, после окончания полета. И по большому счету – ничего бы не изменилось. Но нет, я с самого начала знал, что должен оказаться там. Почему? Зачем? Неужели только для того, чтобы почувствовать все на собственной шкуре? О нет, никогда не страдал репортерским мазохизмом. Дело в чем-то другом, в чем-то, что мне никак пока не удается сформулировать. Но я справлюсь. Не сейчас, позже. Если не забуду, как всегда.

Я возвращаюсь в отель Ревущего Медведя, и обнаруживаю пустой номер, по которому гуляет эхо и отражения вчерашнего дня. Абигейль еще не вернулась, но в пустом номере есть полупустая бутылка дунканского виски «Стрелок Шарп», так что я вроде как не одинок. Виски – это жидкое евангелие. Жизнеописание солода, ставшего истиной на дне.

Я беру бутылку и иду в кабинет. Собираюсь было немного поработать над репортажем, но… Окна закрыты и отличные пуленепробиваемые жалюзи не пропускают света. А я, честно говоря, заработал за этот день неплохой солнечный овердоз. Так что я оставляю дверь открытой, а жалюзи закрытыми, падаю сквозь сумерки в кресло и делаю очередной первый глоток. Я сижу в полумраке, и жизнь обтекает заполненный искусственными чернилами кабинет класса «Д.Д.», словно космический вакуум обшивку рейдера. Но вакуум проще и добрее. Все события там одновременно возможно и невозможны, и потому вакуум всегда отвечает «да» на любой вопрос. А жизнь всегда уходит от прямого ответа. Может, потому что и сама его не знает? Да, скорее всего, именно поэтому.

На стене кабинета, между двумя ржавыми штуками, про которые я еще расскажу, висит старое гало-фото. Три мерзавца, которым я бы никогда не доверил свой кошелек, но в любое мгновение – свою жизнь, смотрят на меня с глумливыми улыбками, пряча воспаленные глаза под бейсболками с логотипом команды «Гагарин-Джет», украденными на складе мерчендайза футбольной лиги. Их имена – Ревущий Медведь, Молчащая Сова, Бегущий Кролик. Короли прекрасного зоопарка молодости, перед которыми вакуум неопределенного будущего распахнул все двери одновременно. И они не преминули этим воспользоваться. Счастливые сукины дети.

Я салютую им бутылкой и, как и положено человеку, который намерен в следующем году начать стареть, отправляюсь в одиночное плавание по штормовому океану прошлого. А там, впереди, вьется облако пыли. Это она, Молодость, кривобокая машина с семью колесами, которая по всем законам не должна сдвинуться с места, но в пику всем законам пылит далеко впереди. Всегда далеко впереди.

Днем жарко, ночью холодно. Резко-континентальный климат того региона планеты, где построен студенческий городок, способствует многочисленным болячкам и ночному алкоголизму. Но только сюда не заглядывают проклятые пылевые самумы, безнаказанно шляющиеся по всей планете, к тому же, на остальном Бета-Массачусетсе беда с водой. Я думаю, что сама идея отдать эту планету под университеты была, мягко говоря, непродуманной, и нам даже вроде как читали лекцию о том, как и почему это произошло, но она выветрилась из моих мозгов, а снова рыться в исторических документах у меня нет ни желания, ни сил.