Руслан Галеев - Трансгалактический Моджо-тайп

Тем не менее, окончательно увериться в своем подозрении мне пришлось в тот вечер, когда я стоял совершенно голый перед стариками из братства и пытался не откинуть копыта от холода. На заднем дворе братства Сигмы было темно, пахло прокисшим пивом, и кто-то все время икал и мучился от рвотных судорог где-то в районе скрытого темнотой забора.

Старики, все поголовно в куртках цвета хаки, бритые наголо или с дредами, увешанные бусами, браслетами и различным звенящим стафом, сидели на веранде с пластиковыми стаканчиками в руках, освещали темноту расширенными зрачками и выглядели так, словно термин «снисхождение» в этой галактике еще не придумали. Мне было холодно и страшно. Мысленно я проклинал Ревущего Медведя за то, что он подбил меня на эту авантюру со вступлением в братство, а на коже моей белели вулканы мурашек.

Речь держал глава братства, старшекурсник-второгодник по прозвищу Водопад. Говорил он странно, у меня никак не получалось вникнуть в смысл его крайне прихотливых оборотов. Он упоминал библейских пророков, Юрия Гагарина, Уайт Эрпа. Говорил о полете сквозь пространство, про объективный ход вещей и субъективное восприятие. Проводил странные параллели между Марксом, Ленноном, гамбургерами и заговором СМИ. Называл нас то мерзкими отходами капиталистического общества, то надеждой и опорой блистательного будущего. Старики братства мудро кивали и по очереди отчислялись в дом, откуда возвращались с еще более просветлёнными лицами и с еще более увеличенным диаметром зрачков.

В конце концов, нам приказали надеть шапки маски и в таком виде – то есть голыми! то есть через наполненный людьми кампус! – добежать до фонтана и, по возможности, обратно. Трое новичков сдались сразу. Я с удивлением не обнаружил среди них себя. Но вечер сюрпризов для меня только начинался. Вскоре выяснилось, что в отличие от двора братства, улицы студенческого городка освещены чуть менее чем отлично. Кроме того, воспользовавшись прохладой, пришедшей после знойного дня, на улицы высыпали чуть менее чем все. Все! Весь гребанный студенческий городок, все девчонки, преподаватели, парни из других братства, одинокие стрелки, ботаники, типпи, недотепы, мамины сынки, папины дочки, и даже унылые адвентисты всех дней недели разом! Они все были тут, и все они с наслаждением любовались робким натуристом в головном уборе а-ля «Пусси Райот». Они смеялись. Они тыкали в мою сторону пальцами. А я, как последний опозоренный лузер, бежал точно по разделительной полосе и так громко звенел своими озябшими тестикулами, что университетские сторожа просыпались, думая, что это звонок к началу утренней лекции.

Не помню, как я добрался до фонтана, и тем более не помню, как вернулся в дом братства, но жизнь моя была кончена, а честь растоптана. Я был навеки покрыт несмываемым позором.

Во дворе братства меня встретил Ревущий Медведь, прикрывающий срам шапкой. Он удивленно улыбался и качал головой.

– Ну, ты даешь, Кролик. Я-то думал ты унылая деревенщина. А ты оказывается тот еще рэйбел!

Я стоял, не понимая, о чем идет речь, и, подозревая, что Ревущий Медведь попросту издевается надо мной. Но он не издевался. Из дома высыпали старики братства, и Водопад лично вручил мне пластиковый стаканчик с портвейном, назвав его кубком гордости и славы. После чего объявил, что я досрочно принят в братство и избавлен от необходимости проходить остальные испытания. В отличие от остальных претендентов.

Видите ли, в чем дело. Я ведь плохо ориентировался в городке, я не знал, что в нем полным полно проклятых фонтанов. И единственный, который я помнил, был виден из окна нашей комнаты в общежитии. В полутора километрах от дома братства. К нему я и рванул. В то время как все остальные побежали в противоположную сторону, и, свернув за угол, добежали до фонтана, находившегося всего лишь в тридцати пяти метрах от места старта. И, конечно, Ревущий Медведь и Молчащая Сова звали меня, но я ничего и никого не слышал, контуженный не пропускающей звуков волной позора. Однако мой стремительный прием в братство был обусловлен не этим. Точнее, не только этим.

– По разделительной, – хохотал мой новоявленный брат по прозвищу Годзилла, – этот чувак пробежал весь путь по центру проезжей части!

– Мы внесем это в Великую Летопись Огненного Братства, – флегматично пообещал мне брат Дьякон, протирая очки полой военной куртки. – Но один вопрос, брат Бегущий Кролик. Почему ты все-таки не побежал дворами или по кустам, как остальные.

– Я… просто… вдоль дороги было больше народу, чем на дороге, – промямлил я, и это было чистейшей правдой.

– Принято. Можешь одеться, брат. Ты доказал этому миру, что способен выбирать свое дао, свой путь, – Дьякон кивнул мне и стал что-то быстро набирать на своей ручной консоли.

– Что это?

– Великая Летопись Огненного Братства, – гордо ответил брат Дьякон и отражения ночных фонарей горели на его иссиня-черных щеках, – однажды я издам ее и стану живым классиком.

Что ж, брат Дьякон исполнил свою мечту. И если и есть в этом мире люди, которые не читали знаменитый «В.Л.О.Б» Патрика Буэндиа Младшего, то уж точно нет ни одного, кто о ней не слышал. Особенно после скандала, устроенного Комитетом Нравственности при Университете Бета-Массачусетса.

Не так давно пошли слухи, что «В.Л.О.Б.» хотят экранизировать. Интересно будет узнать, кому отдадут роли трех прохвостов, взирающих на меня со старой фотографии.

Хлопает дверь. Глухо стучат сброшенные туфли. Шлепают босые подошвы.

– Почему ты сидишь в темноте? – спрашивает Абигейл.

– Тебя жду, – отвечаю я, не придумав ничего лучше.

– Я закажу такси, и потом совершенно свободна.

– Когда ты уезжаешь?

– Через три часа.

– Значит у нас еще целая вечность.

Наивно? Я в курсе. Нет ничего скоротечнее вечности.

Мы лежим на огромной кровати и срастаемся капельками пота. Ослепительное солнце Джетро-Талла бьется в лопасти закрытых жалюзи, но они пока держатся. В отличие от оставшихся нам мгновений. Они отступают, рассыпаются в прах, превращаются в ничто со скоростью космического рейдера с работающим на полную катушку разделителем. И моей Абигейл у штурвала.

Ее волосы, похожи на отражение ночного водопада в лобовом стекле стремительно пролетающей машины. И ведь вот в чем загвоздка: не просто машины, а стремительно пролетающей.

И знаете что… Я ведь не хочу, чтобы она уезжала. И это странно, потому, что с тех пор, как на втором курсе меня бросила Лена Вайсмайер, я не горел особым желанием просыпаться дважды с одной и той же женщиной. Я просыпался, но желанием не горел. Эта стерва Вайсмайер разбила мое сердце. Да ведь и Абигейл не лучше.