Грег Вайсман - Отверженные [litres]

На Равнике, по горячим следам гибели Гидеона и Боласа, они признались друг другу в любви. Но в глубине души сознавали, что речь – о чисто платонических чувствах.

«Да и, во всяком случае, порой одной любви недостаточно».

Нисса, как обычно, молчала, и Чандра, наконец, поняла: язык слов – попросту не родной для эльфийки. Слова были ей неудобны. Они ее подавляли. И вот теперь, стоило Чандре (пусть и непоправимо поздно) понять, осознать этот невероятно простой факт, она прониклась к Ниссе Ревейн величайшим сочувствием.

«Все это время… все это время я пыталась принудить ее говорить со мной на моем языке. И все это время она едва не молила меня заговорить на своем. И ни одна из нас не понимала другую – ведь каждая говорила по-своему».

– Я всегда буду любить тебя, – сказала Чандра после того, как обе долгое – неизвестно, сколь долгое – время молча смотрели друг другу в глаза.

– И… и я… люблю тебя, – с трудом проговорила Нисса.

«Настоящее время. “Настоящее сиюминутное”. Нисса ведь не меняется, не развивается. Попросту… существует. Существует в состоянии “Есть”. Но у меня-то так не получится: я же меняюсь. Последние семьдесят два часа изменили меня сильнее, чем вся прошлая жизнь с тех пор, как я впервые открыла в себе дар мироходца. Смерть Гидеона, смерть Лилианы, смерть Баана – все это изменило меня. И меня, и мои устремления».

– Но… – начала Чандра.

– Да, – подтвердила Нисса, едва-едва кивнув головой.

– Ты можешь сказать, что я неправа, – проговорила Чандра, стараясь помочь ей, стараясь перевести язык Ниссы на собственный. – Поправить меня, чуть заметно покачав головой. Но правда в том, что я утомляю тебя, изматываю до предела, верно?

Нет, чуть заметного покачивания головой не последовало. Нисса смежила веки. Смежила веки и заговорила, стараясь хоть раз в жизни перевести свой язык на язык Чандры:

– Я… Я никогда не могла угнаться. За тобой. За твоими…

– Чувствами.

– Да, – подтвердила Нисса.

«Вот мы и встретились на полпути. И это хорошо… пусть даже очень и очень печально».

– Я тебе небезразлична, – сказала Чандра.

Тут Нисса снова открыла глаза – широко-широко, будто Чандра сию секунду обвинила ее в страшном грехе – в грехе безразличия.

– Ну конечно.

– И тебя даже немного влекло ко мне. И привязанность к тебе я сохраню навсегда. Всегда буду любить тебя, – повторила Чандра. Повторила оттого, что эти слова нужны были ей на ее стороне не сошедшегося уравнения. Ей было очень нужно услышать их, произнесенные в полный голос. – Но я высасываю из тебя все силы – теперь-то я это поняла. Я – большая, шумная, жуткая, приставучая, вечно слишком многого, будь оно все проклято, требую. Просить тебя измениться в угоду мне я не вправе. И сама не могу оставаться с той, ради кого… ради кого приходится сдерживать, подавлять себя, чтобы ей было уютно хотя бы быть со мной рядом.

– Да, – согласилась Нисса.

– Ни я, ни ты такого другой бы не пожелали.

– Да, – вновь согласилась Нисса, погладив Чандру по щеке, смахнув с нее слезу, которой сама Чадра и не заметила.

Прикосновение эльфийки оказалось приятным, нежным, мягким – о, каким мягким! Прекраснее, чем всё, что Чандра когда-либо испытала за свою долгую краткую жизнь.

«Конечно, этого мало. Конечно, от этого чуточку грустно. Однако такой поворот – вовсе не трагедия. Наконец-то, после многих сомнений, хотим мы всего этого или нет, понять, что этому не бывать – что ж в этом за беда? Мы были, мы будем. Но только Нисса живет в состоянии “Есть”, а я жить с ней в состоянии “Есть” не могу. Такой уж я родилась, и другой мне не стать никогда».

Нисса шагнула назад, и Чандра последовала ее примеру. Казалось, обе, не задыхаясь, без суеты, всплыли из глубины вод на открытый воздух. Да, все это было очень похоже на ночное купание под тонким серпом луны: вот они совсем ненадолго скрываются под поверхностью, но прежде, чем легкие заноют, требуя воздуха, поднимаются наверх, переходят из мира в мир, едва – да и то лишь на миг – потревожив отражение полумесяца в зеркале вод, чтоб каждая смогла сделать новый, спокойный, очищающий вдох…

«И сказать “прощай”».

– У тебя здесь, на Зендикаре, своя работа, – сказала Чандра.

На этот раз Нисса не потрудилась даже кивнуть. Она знала: теперь Чандра понимает ее язык – язык тишины, язык безмолвия. Ни той ни другой никаких усилий, никакой борьбы больше не требовалось.

Однако Ниссе тоже хотелось освоить язык Чандры – хотя бы несколько слов.

– А что будешь делать ты? – спросила она. И это вновь привело Чандру все к тем же прежним вопросам.

«Что буду делать я? Чего я хочу? Кем я хочу быть?»

Охотницей, как Враска? Убийцей, как Кайя? Просто заботиться об одной только собственной жизни, как Рал? Нет, нет и нет.

«Хочу стать героиней. Хочу помогать народам. А если совсем откровенно, хочу стать такой же, как Гидеон, будь все оно проклято, Джура».

Вот так Чандра Налаар в ту же минуту, не сходя с места, и порешила: она хочет быть такой же, как Гидеон. Разумеется, добиться успеха удастся не всякий раз, но главное, самое важное – не сдаваться, держаться выбранного пути, чего бы это ни стоило. Именно так поступил бы сам Гид.

«Впрочем, я снова слишком уж все упрощаю…»

Дело-то в том, что она – вправду охотница, вправду убийца, и собственная жизнь ей, конечно же, дорога… и эти три истины влекли за собой колоссальное, всесокрушающее чувство вины. Но ведь и Гид вполне мог чувствовать то же самое.

«И потому, сумев дорасти до него, я получу шанс отыскать дорогу к победе над этими чувствами, пройти через них, оставить их позади…»

Да, решено. Она вернется на Каладеш, в дом матери. Устроит там оперативную базу. Но после тронется в путь – из мира в мир, из мира в мир, из мира в мир – в поисках приключений, в поисках тех, кто оказался в беде. Стремясь стать одиноким Стражем, стремясь избавить Мультивселенную от всех несчастий, от каких только сможет.

Или погибнуть. Погибнуть, но не отступить.

Конечно, вслух Чандра обо всех этих планах и целях, обо всех этих мыслях и чувствах не сказала ничего. Буквально ни полсловечка. И Нисса, казалось, была этому рада, но в то же время все-все поняла. Все поняла и с силой стиснула ее ладонь, а Чандра от всего сердца ответила на рукопожатие. В иных прощаниях они не нуждались. Возможно, им еще удастся увидеть друг друга снова – определенно, обе они на это надеялись.

«А может, и не удастся. И, если так… Ничего. По-моему, конец далеко не из самых худших».

Исполненная если не радости, то по крайней мере решимости, Чандра Налаар покинула этот мир, ушла прочь от состояния «Есть» – и от былых мечтаний о состоянии «Будет» – навстречу новой, не стоящей на месте жизни. В новый свой штаб и дом. На Каладеш.