Мишель Пейвер - Изгнанник [litres]

Торак и Бейл тоже участвовали в этих приготовлениях, а вот Ренн, все еще считавшуюся нечистой, к этой работе не допустили, и она слонялась по стоянке, стараясь казаться нужной, но потом все же ушла в Лес – искать Волка. Самого Волка она так и не нашла, но слышала его вой, и вой этот звучал весьма печально. Ренн догадывалась, что Волк тоскует по своей стае, и решила, когда он придет, немного приласкать его и развеселить.

Прежде чем начинать пир, в тростниковую лодку положили самые лучшие куски, поставили плошки с угощениями и все это передали в дар Духам Озера. Лишь после этого люди наконец уселись и принялись за еду. Ночь была тихая, холодная, и все расселись вдоль долгого костра из целых стволов деревьев – люди из племен Выдры и Кабана, Волка и Ворона. И только Ренн разожгла себе отдельный маленький костерок на дальнем краю стоянки.

Угощение было приготовлено на славу. Фин-Кединн оказался прав: Ренн наконец почувствовала, как чудовищно она голодна, и с наслаждением уплетала и рагу из лосятины, и сочного леща, зажаренного на угольях, и хрустящие, подрумяненные «щечки» форели, и золотистые лепешки из семян тростника, смешанных с мучнистой сладковатой сердцевиной его стеблей. Впрочем, вонючий жир, который в племени Выдры добывают из спинки рыбы-колюшки и ценят более любых других угощений, Ренн есть не стала и, сдерживая смех, смотрела, как Торак, ни о чем не подозревая, сунул в рот кусок этого «замечательного лакомства» и теперь не знал, как ему быть: все-таки проглотить эту гадость или незаметно выплюнуть.

Сегодня Торак сидел на почетном месте, рядом с вождями племен, и в лучах всеобщего внимания чувствовал себя чрезвычайно неловко. Ренн заметила, что он то и дело невольно подносит руку ко лбу, касаясь своего знака изгнанника. Ее он либо не замечал, либо и впрямь старался избегать, но она уговаривала себя, что раньше времени волноваться не стоит.

Неподалеку от Торака сидел Бейл. Он перехватил взгляд Ренн и хотел уже ей улыбнуться, но сдержался. Они так и не успели поговорить о том, что он сделал, перехватив ее лук и выстрелив в Сешру. Ренн догадывалась, что Бейлу не по себе, что он опасается, как бы она теперь не стала иначе к нему относиться, и, желая его подбодрить, она быстро ему улыбнулась и прочла в его глазах явное облегчение.

Когда с едой было покончено, люди из племени Выдры собрали все рыбьи кости, которые оказались слишком малы, чтобы их можно было использовать, и бросили в воду – впоследствии эти косточки должны были возродиться в виде новых косяков озерной рыбы. Затем встали близнецы – колдуны племени – и запели.

Их голоса лились, точно серебристый ручеек с чистейшей водой, и эти дивные звуки падали в воцарившейся тишине, как капли воды в бездонные озерные глубины. Перед мысленным взором Ренн предстала великая тьма Начала Начал, те темные воды, которые некогда покрывали собою весь мир, пока гагара не нырнула на самое дно и не принесла в своем клюве немного земли, создав сушу.

Потом близнецы запели другую песню. На этот раз Ренн видела перед собой гадюку, которая украла священную глину и наслала на озеро болезнь. Озеро стало искать помощи у Великого Духа, и тот, освободив воды, сдерживаемые ледяной стеной, смыл все совершенное зло. Он мог бы смыть и всех лесных обитателей, если бы их вовремя не предупредил Лишенный Племени Скиталец. А потом юноша из морского племени убил ту гадюку, и мир был восстановлен.

Когда песня закончилась, все стали кланяться Тораку, а он покраснел до ушей от смущения. Впрочем, вождь племени Кабана лишь сердито ему кивнул, зато Аки поклонился низко и с самой искренней благодарностью. То, что Аки все-таки сумел выступить против своего властного отца, придало ему уверенности и самоуважения, и теперь он чувствовал себя гораздо свободнее. Но ниже всех Тораку кланялись Махиган и другие люди из племени Волка.

Близился рассвет. «Скоро закончится пир, – думала Ренн, – и, пока не поздно, нужно просто встать, подойти к Тораку и сказать ему все то, что давно уже сказать следовало». Поев, она явно почувствовала себя гораздо смелее.

Однако ей снова пришлось подождать, ибо Ананда, вождь племени Выдры, принялась раздавать подарки.

Бейл получил замечательный амулет – коготь гагары, самого умелого из водных существ, чтобы, как гагара, всегда оставаться на плаву.

Тораку достался браслет, сделанный из нижней челюсти щуки, обмотанной кусочком мягкой лосиной шкуры, – этот амулет должен был помочь ему стать таким же искусным охотником, как щука. А в его нож – в то углубление в рукояти, где хранился огненный опал, – люди Выдры вложили кусочек зеленого сланца, выточенный точно по форме этого углубления.

И когда Ренн уже почти почувствовала себя обделенной, к ней подошел Йолун и что-то положил к ее ногам. Потом низко ей поклонился и шепотом поблагодарил за то, что она помогла спасти его возлюбленное озеро. Он преподнес ей в дар замечательный маленький ножичек из зуба бобра с резной рукояткой в форме рыбьего хвоста.

Наступил рассвет. Люди стали расходиться, надеясь хоть немного поспать. И Ренн вдруг увидела, что Торак направляется прямо к ней.

Она вскочила, уронив миску и ложку, которые так и лежали у нее на коленях.

Торак помог ей подобрать их, неловко кивнул и начал:

– Знаешь, Ренн…

– Что знаю? – Голос прозвучал резче, чем ей хотелось.

– Ага, ты здесь, Торак, – раздался вдруг совсем рядом голос Фин-Кединна.

И впервые в жизни Ренн не обрадовалась приходу своего любимого дяди.

– Идем со мной, – сказал вождь племени Ворона Тораку, явно не подозревая о намерениях Ренн. – Нам с тобой нужно кое-что сделать.

Торак хотел что-то сказать, но не решился. А Ренн спросила:

– А куда мы пойдем?

Но Фин-Кединн велел ей остаться.

– Нет, Ренн, – мягко возразил он, – тебя это не касается. Со мной пойдет только Торак.

Торак как-то странно посмотрел на нее – она так и не поняла, что означал этот взгляд, – и последовал за вождем племени Ворона в чащу Леса.

Он шел, прикусив от нетерпения губу. Теперь он перестал быть изгнанником и очень надеялся, что они трое – он, Ренн и Волк – снова будут вместе, однако твердой уверенности в этом у него не было. После наводнения Волк ни разу и близко к стоянке не подошел, а их отношениям с Ренн по-прежнему мешала мучительная недосказанность.

И вот теперь Фин-Кединн куда-то вел его по лосиной тропе, не говоря зачем. Шел он довольно быстро, с силой опираясь о посох; на одном плече у него висела сумка из сыромятной кожи.

Через некоторое время Фин-Кединн вдруг резко остановился, сунул свою сумку под ореховый куст и велел Тораку лечь на землю.