Редгрейн Лебовски - Пепел и Лунный свет

– Все хорошо? – мягко спросил он.

И снова короткий кивок.

– Ты можешь говорить?

– Да.

– Тогда успокой беднягу Фокса, пока его не хватил удар. – На губах Исайи промелькнула улыбка, которую он тщетно пытался скрыть.

Сделав глубокий вдох, Адель выпалила:

– Со мной все хорошо! – Вышло слишком громко и неоправданно бодро. – Чесслово!

Закрыв лицо руками, Рафаэль бессовестно захохотал. Исайя поднялся.

– Она просто немного пьяна.

Цепляясь за подлокотники, словно утопающий за соломинку, Адель чудом поднялась.

– Я… не… не собиралась…

– Охотно верю. – Исайя повернулся к ней. – Пойдем, я отведу тебя в спальню.

Она покачала головой.

– Но я хотела отправиться с вами на патрулирование.

– Сейчас только шесть вечера, – произнес Фокс. – Мы выдвигаемся в половине третьего утра…

– Успеешь отоспаться, – сквозь смех закончил вместо него Раф.

Убедившись, что может более-менее твердо стоять на ногах, Адель сделала шаг и тут же споткнулась о собственную ногу. Проклятье!

– Но я хочу остаться, – сказала она, когда Исайя помог ей удержаться.

– Нет, не хочешь.

– Очень даже хочу!

– Если останешься, боюсь, Рафаэль потом до конца жизни будет изводить тебя идиотскими шуточками. – Он все еще старался не рассмеяться. – Пойдем.

– Поздно! – отозвался тот. – Я видел слишком много.

– Ничего ты не видел. – Исайя ткнул в его сторону пальцем.

– Ошиб…

– Только попробуй!

Рафаэль скривился.

– Ты не можешь запретить мне.

– Еще как могу. – Исайя подхватил Адель на руки. – И я не шучу. – С этими словами он покинул гостиную, не обращая внимания на ругательства Рафаэля, которыми тот щедро сыпал вслед.

Адель закрыла глаза, прижавшись лбом к плечу Исайи и пытаясь собрать мысли воедино. От него исходило приятное тепло, а ровное дыхание успокаивало. Запах мыла смешался с ароматом средства для стирки, который источала рубашка, и приятно щекотал нос. Адель была так рада видеть Исайю и столько всего хотела сказать, но, казалось, сейчас далеко не лучший момент.

Поднявшись на второй этаж, Исайя вошел в комнату Адель и уложил ее на кровать. В полумраке она не видела его лица: поленья в камине почти догорели, и тусклого света было недостаточно, чтобы осветить пространство.

– Тебе что-то нужно? – Наклонившись, он осторожно убрал непослушные прядки волос, которые лезли ей в глаза.

Искренность ответа удивила даже саму Адель. При других обстоятельствах она вряд ли бы решилась так необдуманно произнести подобное вслух, но настойка делала свое темное дело – притупляла страх и мешала здраво мыслить.

– Ты.

Исайя замер.

– Не стоит говорить то, о чем завтра пожалеешь.

– Завтра я могу пожалеть только о том, что не сказала этого, – прошептала она.

– Ты не можешь этого знать, – осторожно ответил Исайя.

– Как и ты.

Между ними воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров.

Адель отчаянно хотела сказать Исайе, что он – ее опора. Поддержка. Тот, без кого она давно бы сломалась. Он делает для нее очень многое и ничего не просит взамен. Но, как бы она ни старалась, нужные слова не шли на ум.

– Ты как-то сказал не открывать эту дверь, если я не собираюсь входить. – Адель зажмурилась, не в силах больше держать веки поднятыми. – Но вот я стою перед ней… и у меня нет ключа, Исайя. У меня нет…

Его губы нашли ее прежде, чем она успела закончить. Долгий поцелуй, в котором странным образом смешались отчаяние, нежность и надежда, становился все более страстным. Обвив руками шею Исайи, Адель прижалась к нему и почувствовала, как напряглось его тело.

– Адель…

От того, как он произнес ее имя, у Адель перехватило дыхание, а сердце заколотилось в груди так, что, казалось, еще немного и проломит ребра. Взяв ее за руку, Исайя медленно переплел их пальцы и, слегка отстранившись, прошептал:

– Все намного проще: ты и есть ключ.

Адель ответила новым поцелуем, потянулась к пуговицам его рубашки, но он остановил ее.

– Мы продолжим после того, как протрезвеешь.

– Но…

– Даже не старайся, – в голосе Исайи слышалась улыбка.

– Ну и ладно!

Опустившись на соседнюю подушку, он повернулся на бок, и полоса света упала на его лицо. Голубые глаза цветом напоминали ночное небо, волосы вихрями торчали в разные стороны, щеки покрывала легкая щетина. Несмотря на усталость, он выглядел счастливым, и Адель поймала себя на мысли, что видит его таким впервые.

– Поспи, а я приду за тобой чуть позже.

– Останься.

– Хорошо. – Исайя провел рукой по ее волосам. – Как самочувствие?

– Если мир не прекратит так бешено вращаться, боюсь, меня стошнит, – честно призналась Адель.

Исайя расхохотался.

– Ты никогда прежде не напивалась?

– Нет.

– Вот как.

– Благодаря родителям-пьяницам я видела достаточно, чтобы возненавидеть алкоголь, – со вздохом произнесла она. – Но я совсем не рассчитывала, что настойка так на меня подействует, я все-таки Инкарнат.

– Через несколько часов станет легче.

– Рафаэль предлагал воспользоваться моментом и надрать Малахии его королевскую задницу, – вспомнив, со смешком сказала она.

– Я когда-нибудь его прибью.

– Почему вы с ним постоянно препираетесь?

– Мы так общаемся.

– Это странно. – Она удобно устроилась на подушке и зевнула.

– Когда-то мы были лучшими друзьями.

– Да ну!

Исайя пожал плечами.

– Мы дружили еще во время обучения. Тогда у нас было много общего, даже если сейчас все выглядит совершенно иначе.

– Ни за что бы не поверила, – хмыкнула Адель.

– Имей в виду, если спросишь у него, он будет все отрицать.

Тяжелые веки начали смыкаться, сладкая тьма неспешно заволакивала разум. С трудом моргнув, Адель заметила, что Исайя с улыбкой наблюдает за ней.

– Ты смеешься. – Она протянула руку и коснулась уголка его губ.

– Да.

– Надо мной.

– Нет. – Он оставил долгий поцелуй на внутренней стороне ее ладони. – Я просто рад, что ты дома.

Адель уже почти заснула, когда почувствовала, как Исайя обвил руки вокруг ее талии и, притянув к себе, заключил в объятия.

– А теперь спи, – прошептал он.

Прошло всего несколько минут, и, поддавшись многодневной усталости, Исайя сам уже крепко спал. Прислушиваясь к его дыханию, Адель позволила себе сполна насладиться этим мгновением близости; постаралась запечатлеть в памяти как можно больше, а потом, сдавшись под натиском злосчастной настойки, провалилась в сон без сновидений.

На дне озера было темно и холодно. Скованное льдом тело онемело. Лишенный кислорода мозг постоянно отключался: Лука то приходил в сознание, то снова терял его, погружаясь в пучину беспамятства. Сколько времени он уже здесь? Час? День? Неделю? Дольше? Легкие, казалось, были наполнены расплавленным свинцом; отчаянно хотелось вдохнуть, но воздух остался далеко на поверхности.