Гарт Никс - Ангел-Маг [litres]

Скоро стало ясно, что Агнес и Анри просчитались, бросившись в озеро. В воде они передвигались куда медленней отверженцев, отнюдь не обремененных нарядами, не говоря уже о сапогах или ботинках. Беглецы скоро достигли берега и кинулись к штабелям леса. Что касается «подстреленного», он на самом деле оказался невредим, а может быть, обрел новые силы от страха: нырнув под мостик, он бесследно исчез – не иначе, в каком-то тайном проходе. Минутой позже там скрылась и преследовательница.

Симеон вернулся назад, убедившись, что врачебной помощи никому не потребуется. Агнес и Анри как раз оказались на том месте, где возились отверженцы непосредственно перед схваткой.

Теперь никого из шестерки не было видно, и более никто не проявлял любопытства. Подумаешь, один-единственный выстрел из пистолета! Чтобы привлечь внимание других рабочих, явно требовалось что-нибудь посущественней. Еще на стройке как бы подразумевалось наличие стражи, но сказывалось отсутствие единоначалия: командиры подразделений выделяли солдат лишь по прямой заявке архитектора, то есть по записке, доставленной Анри или одним из его сослуживцев. Подобное происходило нечасто. Дворец находился в самом сердце крепости: какие тут могут быть враги? И, соответственно, от кого охранять?

…А предмет, который искали и из-за которого, найдя, передрались отверженцы, оказался человеческим телом. Что странно, оно не плавало вниз лицом, а сидело, обмякнув в воде. Подобравшись вплотную, Агнес и Анри умерили прыть и остановились, зажимая рукавами носы.

– Ну и смрад! – вырвалось у Анри.

– Еще не видала настолько вонючего мертвеца, – сказала Агнес. – То есть мертвячки.

– Вытаскивать будем? – спросил Анри. – Не пойму, отчего они подрались из-за мертвой?

Агнес покачала головой, старательно дыша сквозь рукав.

– Я – мушкетер, а не могильщик, чтобы с трупом возиться, – сказала она. – Особенно когда от него несет, будто из преисподней!

– Так что же, просто бросим его здесь?

– Это не наша забота…

– Кабы не стала моей, – мрачно буркнул Анри. – Мне в этом недоделанном дворце вечно тухлая работенка достается.

– Я вытащу, – объявил Симеон, с плеском влезая в воду. Тяжелый дух заставил его поморщиться, но не более. – Запах, кстати, не трупный. Это клоакой разит. Бедняжка, верно, при жизни была подземельщицей… Но не забудем, что там, где царят гниль и вонь, всегда есть риск опасной заразы… Вы же не прикасались к ней, верно?

Агнес и Анри подались на несколько шагов прочь и отрицательно замотали головами.

– Принесите из пещеры попону и расстелите на берегу, – распорядился Симеон. – На нее и положим.

– А я посмотрю пока, куда делись те, под мостом, – сказала Агнес. Вытащила из-за пояса пистолет и, красуясь, освежила заряд из пороховницы, висевшей на перевязи. – Если они еще где-то там, я их выкурю из норы!

– Думаю, там, скорее всего, тоннель, – со вздохом сказал Анри. – Их тут – куда ни ткни… Пойду за попоной…

Он побрел на юг, в сторону грота, Агнес же направилась на север. Симеон бережно приколол к сюртуку икону Рекваниэля и приложил к ней пальцы. Отзыв оказался необычным. Икона тотчас завибрировала, как если бы связанный с ней ангел сам рвался к действию. Прежде подобного никогда не случалось. Симеон чуть руку не отдернул от неожиданности. Впрочем, жужжащая вибрация вскоре замедлилась и пропала.

– Рекваниэль, Рекваниэль, явись мне на помощь…

Ангел не то что прибыл – бросился на его зов. Симеон ощутил его присутствие как теплый прилив по всему телу, и где-то прозвучало множество арфовых струн.

С тобою Рекваниэль. Чего ты желаешь? Если это в моей власти – будет исполнено.

– Огради меня от незримых существ, роящихся в воздухе, как тлетворные гуморы, – прошептал Симеон давно затверженное заклинание. – Да не претерпят ущерба ни душа, ни тело мое…

Исполняется и будет исполнено, – ответил Рекваниэль. – Доколе не отпустишь меня либо сам я не утомлюсь этим миром.

Симеон медленно отнял пальцы от образка. Рекваниэль никогда еще не проявлялся так полно, явно и личностно. Он и отвечал-то всегда одной и той же словесной формулой. А теперь…

Задерживая дыхание, юноша склонился над телом. Сперва он осматривал отверженку, не прикасаясь, потом осторожно повернул с боку на бок. Женщина была бледнокожая и притом изрядно в годах: лет шестидесяти, если не семидесяти. Симеон отметил редкие волосы, заплетенные в шесть или семь косичек, приклеенных или как-то еще закрепленных на черепе. Ему случалось видеть такую прическу, но не у старух. Еще на голове виднелось несколько шрамов – белыми линиями по коже. Шрамы были старыми и на причину гибели не тянули.

Отворачиваясь и упорно дыша ртом, Симеон погрузил руки в воду, подцепил мертвую под мышки и аккуратно приподнял. Женщина оказалась куда тяжелее, чем можно было ожидать. Причина выяснилась быстро. Тело тянула вниз сумка из промасленной кожи, набитая чем-то увесистым и привязанная к шее погибшей.

Пыхтя от натуги, Симеон наполовину отнес, наполовину отбуксировал тело вместе с сумкой к берегу. Анри между тем успел расстелить попону. Уложив старуху, Симеон целомудренно одернул ее серый подол. Она стала казаться чуть живее, но не намного: бледности и пустоты, сопутствующих смерти, ничто скрыть не могло. Пристойно уложить руки оказалось трудней: уже начиналось окоченение, и сумку она держала воистину мертвой хваткой.

– Умерла сегодня, – сказал Симеон, обращаясь к Анри. Тот держался поодаль, прикрывая рукой лицо и поглядывая на сумку.

– Утонула?

Симеон покачал головой и, опустившись на колено, занялся боком погибшей. Там сквозь дыру платья виднелась бескровная плоть. Симеон разорвал ткань, обнажив глубокий прокол.

– Кто-то пырнул ее, она пыталась бежать, но ослабела от потери крови и не смогла выбраться из озера. Произошло это рано утром сегодня, вот что любопытно… Думается, она покоилась вниз лицом, пока отверженцы ее не перевернули, не то мы бы ее раньше заметили… Знать бы, откуда она пришла и куда хотела добраться? Как вообще в крепости оказалась?

– А я вот гадаю, что там у нее в сумке, – сказал Анри.

– Тяжесть какая-то, – сказал Симеон.

– И жизнь у них тяжкая, и смерть не легче, – сказала тихо подошедшая Доротея. Бумагу и уголь она оставила в гроте. – У отверженцев, я имею в виду.

– Так и есть, – сказал Симеон. – Меня всегда угнетало, как мало мы можем сделать для них, когда они болеют или калечатся. Даже в нашем госпитале, для тамошних носильщиков и слуг, для их семей…

Он еще раз осмотрел рану, указывая на темные кровавые сгустки.

– Отверженцы во всем подобны нам, доколе их не касается ангельская магия. Видите – кровь такая же красная. Никому не известно, почему ангельская магия превращает ее в серую пыль или делает их монстрами. По-моему, они сами не очень задаются этим вопросом…