Гарт Никс - Ангел-Маг [litres]

– Откуда такая осведомленность? – спросил Анри, косясь на Доротею. Она ведь не ответила на его вопрос о Чалконте, хотя Анри подозревал – она знала. Доротея не обратила внимания на его взгляд.

– Я читал о нем, потому что он создал образ Рекваниэля, передаваемый по наследству в нашей семье. Сейчас им владею я.

– Икона работы Чалконте? – оживилась Доротея. Оторвалась от рассеянного созерцания бродящих в озере отверженцев и устремила пытливый взор на Симеона. – Она сейчас при тебе? Можно взглянуть?

– Пожалуйста, – сказал Симеон. Помедлив, сунул руку под сюртук, в потайной внутренний кармашек. – А знаете, странное дело… Не знаю почему, но вы мне кажетесь настолько близкими друзьями, что… вот, смотрите. Этот образ – наша главнейшая фамильная драгоценность. Вообще-то, я ее из рук стараюсь не выпускать…

Доротея благоговейно приняла икону. Повернула к свету, проникавшему в устье пещеры.

– Нас… связывает… нечто таинственное… – пробормотала она, поднося образок поближе к глазами и снова отодвигая. – Я думала, мы сроднились через ангела, которого все вызывали, но это не подтвердилось. Спросим же себя, в чем еще может быть дело? Мы все практически ровесники, все басконцы. И вот перед нами очень необычная, выдающаяся икона… Вообразить не могу, как удалось достичь подобного совершенства! Словно другой ангел творил… А мне-то всегда говорили, что ангельская магия неприменима к созданию икон!

– Мы действительно все басконцы, – сказала Агнес. И обвела взглядом стол. Вот Симеон, крупный, чернокожий. Маленькая смуглая Доротея. Бледный, рыжеватый Анри… А вот и ее собственные коричневые руки. – И вы все мне кажетесь… ну прямо семьей. Только вряд ли нас родство связывает, уж больно мы разные.

– Я тоже размышляла об этом, – возвращая образок, сказала Доротея. – Общей матери у нас быть не может, потому что мы родились почти в одно время. Вдруг, думаю, хотя бы отец на всех один? Опять не выходит, причем по ряду причин. Хотя лично мои родители весьма легко относятся к постельным делам…

– Нет, невероятно, – сказал Анри. Помедлил немного. – Нет, ну не может такого быть. Мой отец никогда не покидал храма Хуараваэли. Стоит ему выйти оттуда – мигом за долги арестуют. Да и супружеская измена – это как-то не про него…

– А мои, полагаю, сказали бы мне, окажись у меня братья и сестры на стороне, хоть единокровные, хоть единоутробные, – сказал Симеон. – Они оба доктора-магистры, оба привыкли очень… прямо и открыто говорить о подобных вещах. Они мне на четырнадцатилетие подарили «Пути любви» Жаноссы и настояли на том, чтобы разъяснить мне хоть некоторые из двухсот вручную раскрашенных иллюстраций…

– Эта книга еще у тебя? – спросил Анри.

– Дома, в Адьене, – сказал Симеон.

– Куда ни ткни – повсюду между нами различия, – заметила Агнес. – И я тоже сомневаюсь, чтобы мой отец соорудил хоть одного ребенка на стороне. Мать его непременно убила бы, и он прекрасно знает об этом.

– И ты, полагаю, вся в матушку, – сказал Анри.

– Она была мушкетером королевы, – гордо произнесла Агнес. – Это она меня выучила шпагой владеть!

– Не отказался бы я родиться в вашей семье, – сказал Анри. И повернулся к Симеону. – Или в твоей. А то у нас орава детей – и ни гроша денег… Твои родители богатые, Доротея?

– Мать, возможно, богата, хотя наверняка утверждать трудно. Она предпочитает жить по-простому, – задумчиво произнесла Доротея. Девушка снова смотрела на копошащихся отверженцев. – А отец мне официально как бы и не отец. Человек он эксцентричный, то сколотит состояние, то промотает…

– А как он капитал сколачивает? – спросил Анри. – Я бы не отказался послушать.

– Когда у него заводятся деньги, он их отдает, – сказала Доротея. Она смотрела на озерко перед гротом, на воду и людей в ней. – Иногда эти деньги находят верное применение и возвращаются к нему с прибылью… Там, среди отверженцев, находится мальчик, что вчера лестницу уронил. На нем шапка и другая одежда, но это точно он.

– Надо бы ему что-нибудь подарить, – сказала Агнес. Встала из-за стола и пошла убедиться. – Так чем все-таки они заняты?

Одна из отверженок выудила длинный шест с острым, загнутым крюком на конце – что-то вроде пастушьего посоха. Женщина ничего не сказала, но другие отверженцы сразу собрались к ней. Иные метнули быстрые взгляды в сторону грота и тотчас отвернулись, всячески изображая отсутствие интереса.

– Они что-то ищут, – заметила Агнес.

– Это багор подземельщика, – сообщил Симеон. – Жителя клоаки. Я видел, как они снуют туда и обратно в большой трубе, что в Лейре вытекает возле лечебницы.

– Вот только тут нигде нет входов в клоаку, – отметил Анри, изучавший планы Нового дворца. – С другой стороны, внутри скалы такая путаница тоннелей… Интересно, что на уме у этих людей?

Между тем четверо отверженцев словно бы случайно перестроились в линию, таким образом, чтобы перекрыть вид из пещеры. Еще двое, поводя руками в воде, буквально ползли за спинами остальных.

– Они не хотят, чтобы мы видели, что именно они ищут, – сказала Агнес. Ее рука поползла к рукояти шпаги. – Или уже нашли…

– А что, это имеет значение? – спросила Доротея. Взяв уголек, она уже зарисовывала нечаянную сценку. Несколько быстрых штрихов – и на бумаге возникли фигуры стоящих людей, согнутые спины и рябь, бегущая по воде…

– Пойду-ка выясню, – вздохнул Анри. – Если там что-то важное, а Дютремблэй узнает, что я находился рядом и ничего не предпринял…

И он наклонился разуться, но в это время со стороны пруда неожиданно прозвучал выстрел. Один из отверженцев шарахнулся в сторону и побежал прочь, насколько позволяла вода. За ним с пистолетом в руке погналась женщина. Замелькали выхваченные кинжалы. Наносились и отражались удары, прозвучал крик боли…

Агнес бросилась в воду со шпагой наголо, даже не снимая сапог:

– Именем королевы, остановитесь!

Анри последовал за Агнес, опоздав на долю мгновения: пришлось попрыгать, заново устраивая ногу в наполовину снятом башмаке.

Симеон подхватил сумку и помчался берегом озерка – ловить подстреленного отверженца и его преследовательницу: те направлялись к декоративному мостику через сужение в северной части пруда.

Остальные отверженцы прекратили сражение и разбрелись. Одна пара направилась к западному берегу, явно стремясь к высоким штабелям бревен, сложенных на месте будущего турнирного поля: лес, предназначенный для строящегося дворца, образовывал настоящий лабиринт. Вторая парочка выбралась на восточный берег и бегом бросилась к бреши в ближайшей стене, где со временем должна была вырасти еще одна изысканная сторожка.

Доротея осталась у входа в грот: уголек в ее руке так и мелькал, фиксируя происходившее.