Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Его слова вызвали еще одну волну гневного ропота.

– Это запрещено! – воскликнул Мандейн. – Даже Дженнам следовало бы это знать. Вот, – заявил он, подняв свои копья и коснувшись ножа на поясе и лука за спиной, – единственное оружие, достойное воина.

Вожди поддержали его одобрительным гулом, даже кое-кто из тех, кто поклялся его убить. Это не значило, что они отказались бы от своего намерения, выпади им случай, но сейчас они были с ним заодно. Похоже, они были согласны с тем, чтобы от их имени говорил именно он, тем более когда за происходящим наблюдают эти Айз Седай.

– Ты не знаешь, почему нельзя брать в руки меч, – сказала Мордэйн, а Нарисс добавила:

– Ты слишком многого не знаешь, а между тем все это знать необходимо.

– Что вы хотите? – спросил Мандейн.

– Тот из вас, – Дэрмон обвел взглядом собравшихся, – кто вознамерится стать вождем, должен явиться в Руидин, чтобы узнать, откуда мы пришли и почему вы не носите мечей. Те, кто неспособны постичь это, умрут.

– Ваши Хранительницы Мудрости уже предупреждали вас об этом, – сказала Мордэйн, – иначе вы не пришли бы сюда. Вам известно, чем грозит отказ.

Вперед протолкался Чарендин – воин, поперек лица которого тянулся длинный, глубокий шрам. Эту рану нанес ему Мандейн – вожди сходились в смертельной схватке трижды. Поглядывая зло то на Дженнов, то на давнего противника, Чарендин спросил:

– Просто прийти к вам? Тот из нас, кто явится к вам, возглавит Айил?

– Нет. – Темноглазая Айз Седай, восседавшая на резном кресле, укрыв ноги одеялом, будто ей было холодно даже под палящим солнцем, произнесла это почти шепотом, но в голосе ее чувствовалась такая сила, что ее услышали все. – Возглавит Айил тот, кто явится позже. В ознаменование его прихода падет несокрушимая твердыня. Плоть от плоти, кровь от крови вашей, он будет взращен на чужбине, и явится из Руидина с рассветом, и свяжет вас неразрывными узами. Он вернет вас к былому, и он же уничтожит вас.

Вожди септов заколебались, некоторые сделали вид, что уходят, но никто не сделал больше трех-четырех шагов – каждый помнил наказ Хранительницы Мудрости своего септа: «Соглашайтесь, или мы исчезнем, будто нас никогда и не было. Соглашайтесь, иначе мы погубим себя».

– Это хитрость! – вскричал Чарендин. Под суровым взглядом Айз Седай он понизил голос, но в словах его слышался затаенный гнев: – Вы хотите заполучить власть над нашими септами. Но Айил не склоняются ни перед кем – ни перед мужчиной, ни перед женщиной. – Он отвел глаза, избегая взгляда Айз Седай, но упрямо повторил: – Ни перед кем.

– Мы не стремимся к власти, – промолвила Нарисс.

– Нас становится все меньше, – добавила Мордэйн. – Настанет день, когда больше не останется Дженнов, и лишь вы сможете сохранить память об Айил. И вы должны сберечь ее, иначе все тщетно, все будет потеряно.

Спокойная строгость ее речи заставила Чарендина умолкнуть, но тут к ней обратился Мандейн:

– Если вы знаете, что обречены, зачем же делаете все это? – Он указал на воздвигавшиеся строения.

– Таково наше предназначение, – невозмутимо ответил Дэрмон. – Долгие годы мы искали это место и сейчас делаем все для того, чтобы подготовить его, хотя и не к тому, о чем думали поначалу. Мы храним свою веру и исполняем свой долг.

Мандейн всмотрелся в лицо мужчины и не увидел на нем и тени страха.

– Ты настоящий Айил, – произнес он и, не обращая внимания на недовольство некоторых вождей, добавил: – Я пойду к Дженн Айил.

– В Руидин нельзя войти вооруженным, – заявил Дэрмон.

Мандейн расхохотался – дерзость этого человека превосходила всякое вероятие. Это ж надо – предложить кому-то из Айил расстаться с оружием! И все же он сложил оружие и шагнул вперед:

– Ну что ж, веди меня в Руидин, Айил. Моя смелость не уступит твоей.

Ранд заморгал, вновь оказавшись перед мерцающими колоннами. Он продолжал ощущать себя Мандейном и чувствовал, как презрение к Дженнам уступает место восхищению. Кто же Дженн, в конце концов, – Айил или нет? Они такие же рослые, у них такие же светлые глаза, и они носят такую же одежду, правда ни у кого из них нет вуалей. И ни у кого нет оружия – ведь нельзя же считать оружием подвешенные к поясу ножи, пригодные разве что для кухонных надобностей. А что за Айил без оружия?

Ранд понял, что стоит ближе к следующему ряду колонн и гораздо ближе к Мурадину, чем прежде. Во взгляде айильского воина застыл ужас.

Ранд шагнул вперед. Пыль заскрипела под его ногами.

Его звали Родриком, и от роду ему было не больше двадцати лет. В небе ярко светило солнце, но лицо его было закрыто вуалью, и он держался настороже. И копья свои он держал наготове – одно в правой руке, а остальные – в левой, под небольшим круглым щитом, обтянутым бычьей кожей. Внизу, к югу от холмов, на выгоревшем, покрытом бурой травой плоскогорье, среди чахлых и пожухлых кустов, находился Джеордам. Волосы старика были совершенно белыми – наверное, такими же, как снег, о котором говорилось в старинных преданиях, – но глаза его не утратили остроты. Он примечал все, что творилось вокруг, хотя и смотрел на мастеров-колодезников, которые поднимали на поверхность бурдюки с водой.

На севере и на востоке вздымались горы. Северный кряж, с его высоченными, обрывистыми утесами, казался всего лишь грядой холмов в сравнении с восточными исполинами, подпиравшими небеса. Верхушки их были белыми; может быть, их-то и покрывал снег? Кто знает? Ему-то узнать не суждено. Упершись в горную преграду, Дженны вынуждены были повернуть на восток. Долгие месяцы двигались они вдоль отрогов, с трудом таща за собой фургоны и делая вид, будто не замечают не отстававших от них Айил. И то хорошо, что удалось пополнить запасы воды – по пути попалась река. Много лет назад Родрику довелось увидеть реку, которую он не смог перейти вброд, а с тех пор ему в стороне от гор встречались лишь пересохшие, потрескавшиеся глинистые русла. Оставалось надеяться, что когда-нибудь снова пойдут дожди и все кругом зазеленеет. Он помнил, что когда-то мир был зеленым.

Родрик заслышал цокот копыт прежде, чем увидел всадников; их было трое – воины в длинных кожаных рубахах с нашитыми металлическими бляхами, двое держали в руках пики. Того, что ехал впереди, Родрик знал – это был Гарам, сын вождя, правившего в городке, мимо которого прошел их караван. Юноша был немногим старше самого Родрика. Они сущие слепцы, эти горожане, им и в двух шагах не углядеть припавшего к земле воина. Родрик опустил вуаль – он не собирался проливать кровь, если всадники не начнут первыми. Он почти не испытывал сожалений по этому поводу, однако не мог заставить себя довериться людям, живущим в домах и отгородившимся стенами. Сколько он помнил, его народ всегда сражался с ними, а легенды повествовали о том, что так было испокон веков.