Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Перрин подал Фэйли знак следовать за ним. Прямо за ним. Девушка запросто могла зацепиться за одну из натянутых веревок, которые поддерживали шатры и которые в темноте превратились в силки; Перрин же отчетливо видел их и легко обходил.

Он твердо помнил местоположение палатки с пленниками и сейчас осторожно направлялся туда. К самому центру лагеря. Добираться туда далеко, да и выбираться будет неблизко.

Раздавшиеся сзади шорох сапог по земле и сдавленный стон Фэйли заставили Перрина резко развернуться, и в тот же миг на него налетел здоровенный солдат в белом плаще, комплекцией не уступавший самому мастеру Лухану, и свалил с ног. Противники покатились по земле, и стальные пальцы вцепились Перрину в горло. Одной рукой Перрин уперся в подбородок нападавшего, отжимая назад его голову, чтобы ослабить хватку на своем горле, а другой изо всех сил ударил под ребра. Здоровяк хрюкнул, но больше никакого действия этот удар не возымел. Кровь стучала у Перрина в ушах, глаза застилал туман, мрак надвигался со всех сторон. Юноша нащупал топор, но пальцы уже не повиновались ему.

Неожиданно противник судорожно дернулся, обмяк и повалился на Перрина. Юноша отпихнул его тело в сторону и набрал полную грудь сладкого ночного воздуха.

Фэйли, отбросив в сторону немаленькое полено и потирая ушибленный висок, прошептала:

– Сбил меня с ног и на том успокоился. Решил, что я не доставлю ему хлопот.

– Болван, – тоже шепотом согласился Перрин. – Но сильный. – От ощущения, как эти пальцы сжимали ему горло, он явно не отделается еще несколько дней. – С тобой все в порядке?

– Конечно. Я же не фарфоровая кукла.

Ничего такого он и не предполагал.

Не теряя времени, Перрин перетащил белоплащника подальше за палатку, где его, как он надеялся, в ближайшее время никто не найдет. Юноша снял с него белый плащ, а потом связал руки и ноги запасными тетивами. Найденный в кармане у оглушенного парня носовой платок сгодился в качестве кляпа. Платок был не очень чистый, но винить в этом нужно самого владельца. Стянув через голову лук, Перрин накинул плащ себе на плечи. Если кто-то заметит его, то, может быть, примет за кого-то из своих. На плаще под эмблемой многолучевого солнца обнаружился золотой бант, свидетельствующий о ранге того, кто его носил. Офицер. Еще лучше.

Теперь Перрин шагал между палаток открыто – и быстро. Хоть он и спрятал оглушенного белоплащника подальше от глаз, его могут обнаружить в любой момент, и тогда поднимут тревогу. Рядом, будто его тень, кралась Фэйли и с той же настороженностью, что и он, оглядывая лагерь – не шевельнется ли, не появится ли кто. Дрожащие лунные тени не позволяли Перрину с его острым глазами разглядеть, что происходит между шатрами.

Приблизившись к палатке с узниками, он умерил шаг, чтобы не встревожились охранники; один белоплащник стоял на виду, а блестящий наконечник другого солдата возвышался над остроконечной крышей шатра.

Внезапно наконечник исчез. Не раздалось ни звука. Он просто пропал.

Одно биение сердца – и два сгустка тьмы внезапно превратились в фигуры айильцев в вуалях, и обе ростом уступали Гаулу. Не успел охранник сделать хоть какое-то движение, как одна из темных фигур, взвившись в воздух, ударила его ногой в лицо. Пошатнувшись, тот рухнул на колени, и вторая Дева с разворота ногой приложила ему от себя. Охранник мешком осел на землю. Пригнувшись, с копьями наготове, Девы стали оглядываться кругом, проверяя, не разбудили ли кого.

Увидев Перрина в белом плаще они было шагнули к нему, но тут заметили Фэйли. Одна из Дев покачала головой и зашептала что-то подруге, а та, похоже, беззвучно рассмеялась.

Перрин сказал себе, что не должен чувствовать себя недовольным, однако сначала Фэйли спасла его от удушения, а теперь уберегла от копья в живот. Для того, кто якобы руководит спасением, он пока что проявляет себя просто замечательно.

Откинув в сторону входной полог, Перрин сунул голову в палатку; внутри было еще темнее, чем снаружи. Мастер Лухан спал возле входа, женщины теснились в глубине шатра. Перрин накрыл ладонью рот Харала Лухана и, когда тот открыл глаза, приложил палец к губам.

– Разбудите остальных, – сказал Перрин шепотом. – Тихонько. Мы выведем вас отсюда.

В глазах мастера Лухана отразилось понимание, и он кивнул.

Попятившись, Перрин вышел из палатки и принялся сдирать плащ с лежащего охранника. Тот по-прежнему дышал – хрипло, булькая сломанным носом, – но даже манипуляции Перрина не привели его в сознание. Теперь нужно было спешить. Гаул, с плащом второго часового в руках, уже дожидался поблизости. Айильцы настороженно следили за соседними шатрами – все было тихо. Фэйли чуть не подпрыгивала от нетерпения.

Мастер Лухан вывел свою жену, госпожу Коутон и ее дочерей, испуганно озиравшихся по сторонам. Перрин торопливо накинул на плечи кузнеца плащ. Он не очень-то подошел ему, ибо Харал Лухан был могуч и высок, как дуб, но другого выхода не было. Второй плащ надели на Элсбет Лухан. Хотя ростом и комплекцией она уступала своему супругу, однако была крупного телосложения, под стать большинству мужчин, и вполне могла сойти за солдата. Поначалу на ее круглом лице была написана растерянность, но, смекнув, что к чему, она кивнула и, сняв с головы оглушенного стражника конический шлем, нахлобучила его на голову поверх толстой косы. Двоих стражников связали, заткнули им рты кляпами из обрывков одеял и затащили в палатку.

Прокрасться обратно тем же путем, каким они пробрались сюда, было невозможно – это Перрин знал заранее. Даже если бы мастер Лухан и его жена умели двигаться бесшумно, в чем Перрин не без оснований сомневался, вцепившиеся друг в друга, не верящие в нежданное освобождение дочери Натти в любой момент могли разреветься, и их приходилось постоянно увещевать и успокаивать. Перрин и это учел. Нужны были кони – вскочить на них и умчаться прочь. А кони были привязаны за рядами палаток, у границы лагеря.

Впереди, словно призраки, двигались айильцы, за ними Перрин, потом Фэйли и Коутоны. Замыкали шествие Харал и Элсбет. Со стороны вполне могло показаться, что трое белоплащников эскортируют четырех женщин.

Коновязи, разумеется, охранялись, но не со стороны лагеря. Какой смысл оберегать лошадей от их же хозяев? Это, конечно, облегчало задачу Перрина. Его спутники просто подошли к ближайшей линии коновязей и отвязали по лошади для каждого, кроме айильцев. Самым трудным оказалось водрузить на неоседланную лошадь госпожу Лухан. Для этого потребовались совместные усилия Перрина и мастера Лухана, причем сама достойная женщина больше всего заботилась о том, чтобы расправить юбки и прикрыть колени. Натти и ее дочки взобрались на коней легко, как, само собой, и Фэйли. Караульные продолжали размеренно расхаживать туда-сюда, периодически окликая друг друга о спокойствии в ночи.