Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Как только я подам знак… – начал было Перрин, но тут из лагеря донесся крик, потом другой, третий…

Зазвучал рог, люди высыпали из палаток. Видимо, кто-то наткнулся на оглушенного здоровяка или обнаружилась пропажа пленников. Впрочем, это не имело значения.

– За мной! – вскричал Перрин, ударив пятками в бока темного мерина. – Вперед!

Кони помчались во весь опор, но и во время этой сумасбродной скачки Перрин старался не терять никого из виду. Мастер Лухан был таким же скверным наездником, как и его жена, оба болтались из стороны в сторону и едва не падали. То ли Боде, то ли Элдрин от страха орала во весь голос, но, к счастью, стража не ждала беды со стороны лагеря. Один воин в белом плаще, напряженно всматривавшийся в темноту, едва успел отскочить в сторону, чтобы не угодить под конские копыта, и закричал чуть ли не так же пронзительно, как дочка Коутона. Рога позади звучали все громче. Прежде чем беглецы достигли деревьев, весь лагерь переполошился. Кто-то отрывисто отдавал в ночи приказания. Теперь рощица уже не могла считаться надежным укрытием.

Тэм успел усадить всех молодых двуреченцев на коней, и они поджидали беглецов, сидя в седлах, как и просил Перрин. Вернее, как приказал Перрин. Юноша перескочил с угнанного мерина на Ходока. Во всей компании только Верин и Томас не подпрыгивали в седлах, и их кони не пританцовывали от передававшегося им возбуждения седоков. Абелл Коутон пытался обнять жену и обеих дочек разом, все смеялись и плакали одновременно. Мастер Лухан пожимал все руки, до каких мог дотянуться. Все, кроме Верин, Томаса, Гаула и Дев, наперебой поздравляли друг друга, словно все было уже позади.

– Перрин, да это никак ты! – воскликнула госпожа Лухан. Ее округлое лицо выглядело чудно́ под сидевшим набекрень из-за толстой косы шлемом. – А что это у тебя на физиономии, парнишка? Я тебе благодарна, нет слов, но я не допущу, чтобы за моим столом ты выглядел как…

– Сейчас не до того, – оборвал женщину Перрин. Госпожа Лухан не привыкла, чтобы ее перебивали, и была ошарашена, но Перрин не обратил на это внимания. Рога позади гудели пронзительно и громко – и теперь звучал не только сигнал тревоги, но и другой клич – короткий, повторяющий снова и снова, резкий и настойчивый. Явно какой-то приказ. – Тэм, Абелл! Отведите мастера Лухана и женщин в укрытие, о котором мы говорили. Гаул, ты пойдешь с ними. И Фэйли. – А значит, Байн и Чиад тоже. – А еще Хью и Джайм. – Пожалуй, этого будет достаточно. – Двигайтесь тише. Особенно не спешите, тишина, во всяком случае сейчас, для вас важнее, чем скорость. Но отправляйтесь не мешкая.

Все, кого он назвал, без возражений повернули на запад, хотя госпожа Лухан, обеими руками вцепившаяся в конскую гриву, смерила юношу довольно холодным взглядом. Более всего юноша был озадачен беспрекословным послушанием Фэйли – озадачен настолько, что не сразу сообразил: он ведь назвал мастера Коутона и мастера ал’Тора просто по имени.

Верин и Томас держались позади. Обернувшись к Айз Седай и окинув ее острым взглядом, Перрин спросил:

– Могу я рассчитывать на вашу помощь? Хоть какую-нибудь?

– Такую, о какой ты думаешь, пожалуй, нет, – ответила она с таким спокойствием, будто всего в миле отсюда не было взбудораженного лагеря белоплащников. – На то у меня есть резоны, как были и раньше. Но мне кажется, что через… полчаса пойдет дождь. Возможно, даже меньше чем через полчаса. И я полагаю, что это будет настоящий ливень.

Стало быть, полчаса… Перрин хмыкнул и занялся оставшимися двуреченскими парнями. Их так и подмывало пуститься наутек, но они оставались на месте и лишь судорожно, так, что побелели даже костяшки пальцев, сжимали свои луки. Хотелось надеяться, что они догадались взять с собой запасные тетивы, иначе, когда пойдет дождь, от их луков не будет толку.

– Наша задача – отвлечь белоплащников, чтобы госпожа Коутон, Луханы и прочие успели скрыться, – объявил Перрин. – Мы увлечем их на юг вдоль Северного большака, а когда пойдет дождь, оторвемся от них. Если кто-то из вас не хочет в этом участвовать, пусть лучше уедет сейчас.

У некоторых парней дрогнули сжимавшие поводья руки, но никто не двинулся с места.

– Вот и прекрасно. А сейчас надо поднять шум. Орите во всю глотку все, что угодно, лишь бы они услышали. Кричите, пока мы не доберемся до дороги.

Гикнув, Перрин повернул Ходока и галопом поскакал к дороге. Поначалу он не был уверен, что за ним хоть кто-то следует, но вскоре дикие завывания и улюлюканье заглушили даже топот копыт. Если белоплащники этого не слышали, стало быть, они все оглохли.

Даже когда всадники выехали на плотно утоптанный Северный большак и во весь опор понеслись по дороге, некоторые из них продолжали присвистывать и гикать. Перрин сбросил ставший уже ненужным белый плащ. Рога позади запели снова, но на сей раз чуть слабее.

– Перрин! – на скаку окликнул его Вил. – А что мы будем делать теперь?

– Охотиться на троллоков! – бросил через плечо Перрин.

Сзади донесся дружный смех, – видать, земляки решили, что он шутит. Но юноша чувствовал, как буравит его спину взгляд Верин. Она знала.

И тут, словно откликаясь на топот копыт, в ночном небе грянул гром.

Рассветные тени укорачивались и бледнели, а Ранд с Мэтом все шли и шли по бесплодной сумрачной долине, оставив позади скрытый за стеной тумана Руидин. Воздух был сух, что предвещало жару, но легкий ветерок казался Ранду, на котором не было кафтана, прохладным. Впрочем, он знал, что скоро прохлада сменится иссушающим зноем. Друзья спешили изо всех сил, надеясь успеть до рассвета, но Ранд сомневался, что у них получится. Как они ни старались, быстро двигаться были просто не в состоянии. Сил у них было не так уж много.

Мэт волочил ногу, темное пятно покрывало половину его лица, а из-под распахнутого кафтана виднелась присохшая к телу окровавленная рубаха, ворот которой был расшнурован. То и дело он хватался за почерневший уже рубец на шее, зло бормоча что-то себе под нос. Часто спотыкаясь, он тяжело опирался на диковинное копье с черным древком и потирал виски. Однако Мэт не жаловался, что было весьма дурным признаком. Мэт имел обыкновение ныть и скулить по поводу мелких болячек, и если сейчас молчал, значит ему и впрямь было худо.

Старая полузатянувшаяся рана на боку Ранда вновь дала о себе знать – будто что-то ввинчивалось в нее, огнем горели порезы на голове и лице, но он упорно двигался вперед, едва не сгибаясь от боли в боку, но почти не думая о собственных ранах. Ранд знал, что позади него скоро взойдет солнце, а впереди, на голом каменистом склоне, ждут айильцы. Там, впереди, вода, тень и помощь для Мэта. Восходящее солнце позади, и айильцы впереди. Рассвет и айильцы.