Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Верно, – согласился Том. – Хотелось бы знать, кто из благородных лордов отвечал вчера за охрану причалов? – Он тут же сообразил, что о таких вещах не стоит спрашивать напрямик, и, злясь на себя, чуть не уронил шарик. Слишком уж он устал. Давным-давно надо было улечься спать.

– За охрану причалов отвечают Защитники, – пояснила женщина постарше. – Благородные лорды не утруждают себя такими мелочами. Но тебе, конечно, откуда про то знать?

– Вот как? – изобразил удивление Том, хотя прекрасно об этом знал. – Ну да, я ведь чужой в Тире.

Менестрель заставил шарики описывать вместо простого круга двойную петлю – трюк несложный, но неизменно вызывавший восхищение зрителей. Девица с хищными глазами захлопала в ладоши. Теперь, когда разговор завязался, Том не мог останавливаться на полпути. Вот когда дело будет сделано, можно и на боковую. На боковую? Когда день только-только начинается?

– Однако странно, почему никто не проверил, что за баржи с задраенными люками пришвартовались к причалам. Баржи, в трюмах которых прятались те троллоки. Я, конечно, не хочу сказать, будто кто-то знал об этом заранее. – Том чуть было не упустил один из шариков и снова стал описывать ими простой круг. Свет, все-таки усталость давала о себе знать. – Пожалуй, кто-нибудь из благородных лордов мог бы этим поинтересоваться.

Оба молодых парня переглянулись и, как видно, призадумались. Том сдержал довольную улыбку. Он посеял зерно сомнения, хотя и сделал это довольно неуклюже. Кто бы там ни отвечал за причалы, теперь пойдут слухи, что, возможно, не обошлось без измены. И слухи эти разнесутся повсюду – их не удержать в стенах Твердыни и города. А значит, ему удалось вбить еще один клин между простонародьем и знатью. А кого поддержит простой народ, как не человека, которого ненавидит знать, человека, спасшего Твердыню от отродий Тени, – Ранда ал’Тора, лорда Дракона.

Зерно посеяно, и, укоренившись, оно, несомненно, даст свои всходы, как и немалое число тех, что он разбросал этой ночью, но ни у кого не должно возникнуть мысли, что именно он заронил в них подозрение. Теперь можно и похвалить здешнюю знать – все равно это уже ничего не изменит.

– Правда, прошлым вечером они храбро сражались, эти благородные лорды, – начал Том. – Видел я, как… – Он осекся, заметив, что женщины схватились за швабры, а парни торопливо подхватили сундук.

– У меня найдется работенка и для менестреля, – послышался голос домоправительницы. – Праздность – худший из пороков.

Том повернулся – и довольно ловко, если принять во внимание больную ногу, – и отвесил ей глубокий поклон. Ростом домоправительница не доходила ему до плеча, но зато весила, наверное, вдвое больше. Лицо ее с двойным подбородком и глубоко посаженными, черными как угольки глазами напомнило Тому наковальню – этого впечатления не меняла и повязка, обмотанная вокруг головы.

– Доброго тебе утра, милостивая госпожа. Прими этот дар в честь зари нового дня. – Не прекращая жонглировать, он взмахнул рукой. Из рукава вылетел ярко-желтый цветок солнечника, лишь чуть помятый, и менестрель мгновенно заткнул его за повязку вокруг седых волос домоправительницы. Она тут же выдернула цветок и с подозрением уставилась на него. Том только того и ждал. Воспользовавшись ее замешательством, он, прихрамывая, припустил по коридору. Она что-то кричала ему вслед, но он не слушал ее и, конечно же, не остановился.

«Проклятущая особа, – подумал менестрель, – попадись ей троллок, она и его заставила бы мести коридоры».

Он зевнул так, что хрустнула челюсть, и прикрыл рот ладонью. Староват он для таких дел. Выбился из сил, колено болит так, что мочи нет. Бессонные ночи, битвы и заговоры – это уже не для него. Он постарел. Ему бы жить спокойно на какой-нибудь ферме. Возиться с цыплятами. На фермах всегда есть цыплята. И овцы. Пасти овец, надо думать, не такое уж трудное дело – сиди себе, развалясь, на травке да поигрывай на свирели. Ну, он-то, само собой, играл бы на арфе. Или на флейте – для арфы не всякая погода годится. Чудная жизнь, особенно если поблизости окажется городок с таверной, где можно развлекать гостей. Том взмахнул плащом, приветствуя проходивших мимо слуг. Плащ в такую жарищу он напялил лишь для того, чтобы все узнавали в нем менестреля. Завидя его, слуги подняли головы, видимо надеясь, что он задержится на минутку и чем-нибудь их позабавит. Тому это польстило. И все же, рассудил менестрель, в сельской жизни есть свои прелести. Надо только найти тихое местечко, чтобы никто не тревожил. Если поблизости будет городок, жить можно.

Он распахнул дверь в свою комнатушку и замер на месте. Морейн выпрямилась с таким видом, будто в том, что она рылась в бумагах на его столе, не было ничего особенного, и, расправив юбки, уселась на табурет. Красивая женщина – ничего не скажешь, в ней есть все, чего только может пожелать мужчина. «Дурак! Старый дурак! Она – Айз Седай, а ты слишком устал, и голова у тебя сейчас не варит».

– Доброе утро, Морейн Седай, – сказал он, вешая плащ на крюк.

Том старался не смотреть на шкатулку для письменных принадлежностей, так и стоявшую под столом. Не стоит привлекать к ней ее внимание. Да и проверять после ее ухода, не заглядывала ли она туда, нет никакого смысла. Айз Седай может открыть любой замок с помощью Силы и закрыть снова, не оставив никаких следов. К тому же он настолько измотан, что не в состоянии припомнить, оставил ли в шкатулке что-нибудь уличающее. Или где-нибудь еще. На первый взгляд все в комнате лежало на своих местах. Вряд ли он свалял дурака и оставил что-нибудь на виду – двери в комнатах для прислуги не имели запоров.

– Я бы предложил вам освежиться, – заметил Том, – но, боюсь, у меня нет ничего, кроме воды.

– Я не испытываю жажды, – отозвалась Морейн приятным, мелодичным голосом. Она наклонилась и коснулась его правого колена – комнатенка была настолько мала, что для этого ей не пришлось вставать. Холодок пробежал у него по коже. – Жаль, – продолжала Морейн, – что, когда это случилось, рядом с тобой не оказалось хорошей Целительницы. Боюсь, сейчас исцелять уже поздно.

– Тут не хватило бы и дюжины Целительниц. Это работа Получеловека.

– Я знаю, – ответила Морейн.

«Интересно, что еще она знает?» – призадумался Том. Он повернулся, чтобы вытащить из-за стола свой единственный стул, и едва сдержал восклицание: усталость как рукой сняло, будто после хорошего ночного сна, а вместе с ней исчезла и боль в колене. Хромота, правда, осталась, но теперь он мог двигаться гораздо свободнее, чем когда-либо с тех пор, как был ранен. «Она сняла боль, даже не спросив, хочу ли я этого. Чтоб мне сгореть, что ей нужно?» Том не стал разгибать ногу – раз Морейн ни о чем его не спрашивает, он не будет подавать виду, что почувствовал облегчение.