Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Я возомнил о себе, Найнив ал’Мира? Ты так считаешь?

Он кинулся к Найнив столь стремительно, что Илэйн чуть было не пустила в ход Силу, сплетая потоки Воздуха, чтобы остановить его. Найнив изумленно вытаращилась на Стража, но в следующий миг Лан подхватил ее и припал к ее губам. Туфельки ее болтались в добром футе от пола. Поначалу Найнив всячески пыталась освободиться, пинала его в голени, яростно молотила кулаками и сердито мычала, но мало-помалу затихла и повисла у него на шее.

Эгвейн смущенно отвела глаза, но Илэйн смотрела на парочку с интересом. Неужели и она так выглядела со стороны, когда Ранд… «Нет! Не буду больше о нем думать». Может быть, стоит написать Ранду другое письмо, отказаться в нем от всего, что было сказано в первом. Пусть знает, что с ней шутить нельзя.

Наконец Лан выпустил Найнив и поставил на пол. Пошатнувшись, она принялась оправлять платье и приводить в порядок прическу.

– Ты не имел права… – произнесла она, задыхаясь. – Я не позволю тебе обращаться со мной подобным образом, да еще на глазах у всего мира! Такого я не потерплю!

– Ну, скажем, не у всего мира, – возразил Лан. – А что до твоих подруг, то коли они все видели, то пусть и послушают. Я думал, что в моем сердце нет места ни для кого, но для тебя оно нашлось. Душа моя была выжженной пустыней, а ты заставила расцвести в ней цветы. Помни об этом в своем путешествии, раз уж ты твердо решила ехать. И если ты погибнешь, я ненадолго переживу тебя. – Он одарил Найнив улыбкой, чуть смягчившей суровые черты его лица. Лан улыбался нечасто. – И помни, – добавил он, – меня не так-то просто заставить плясать, даже если ты заручилась письмом Амерлин. – С этими словами Страж отвесил галантный поклон. Илэйн даже показалось, что он и впрямь собрался встать на колено и поцеловать кольцо Великого Змея, красовавшееся на руке Найнив. – Ты повелеваешь – я повинуюсь, – пробормотал он и, поднявшись, вышел вон. Было ли это насмешкой – подруги так и не поняли.

Как только дверь за ним закрылась, Найнив рухнула на кровать, как будто ноги ее больше не держали, и задумчиво уставилась на дверь.

– Даже самая кроткая собака начнет кусаться, если ее часто пинают, – припомнила Илэйн известную поговорку. – А по-моему, Лан не больно-то кроток.

В ответ Найнив бросила на нее сердитый взгляд и хмыкнула.

– Он порой бывает несносен, – промолвила Эгвейн, – но ты мне вот что скажи, Найнив: почему ты так поступила? Он же был готов пойти с тобой, а я точно знаю, что ты больше всего на свете хочешь избавить его от Морейн. Попробуй скажи, что это неправда.

Найнив не стала возражать. Она суетливо оправила платье, потом зачем-то принялась разглаживать покрывало на кровати и наконец после затянувшегося молчания сказала:

– Не в этом дело. Я хочу получить его всего, без остатка. Чтобы он был только моим. А если бы он ушел со мной сейчас, он всю жизнь считал бы себя клятвопреступником. Я не могу допустить, чтобы это стояло между нами. И ради него, и ради себя самой.

– Но что изменится, если ты отправишь его к Морейн с просьбой освободить от уз? – спросила Эгвейн. – Ведь Лан из тех людей, что во многом смотрят на вещи так же. Все, что остается, – как-то убедить Морейн по собственной воле освободить его от уз. Только вот как ты этого добьешься?

– Не знаю. – Голос Найнив звучал твердо. – Но безвыходных положений не бывает. Всегда можно что-то придумать. Но это в другой раз. Сейчас у нас дел по горло, а мы тут сидим и из-за мужчин переживаем. Эгвейн, ты все приготовила в дорогу? Что тебе понадобится в Пустыне?

– Этим занялась Авиенда, – сказала Эгвейн. – Похоже, она до сих пор расстраивается. Уверяет, что добраться до Руидина можно не меньше чем за месяц, и то если повезет. Вы к тому времени уже будете в Танчико.

– Возможно, и раньше, – заметила Илэйн, – если то, что говорят о кораблях-гонщиках Морского народа, не пустая похвальба. Тебе нужно быть очень осторожной, Эгвейн. Пустыня опасна, даже если у тебя такая проводница, как Авиенда.

– Постараюсь. Но уж и вы обе будьте осторожны. Танчико сейчас, пожалуй, опаснее Пустыни.

Неожиданно Эгвейн и Илэйн бросились друг дружке в объятия. Всхлипывая, они заверяли, что будут осторожны и обязательно встретятся в Твердыне Мира снов. Наконец Илэйн утерла слезы со щек:

– Хорошо еще, что Лан ушел. – Илэйн издала нервный смешок. – Что бы он о нас подумал – счел бы нас полными дурехами.

– Ничего подобного, – возразила Найнив, задирая юбку и пряча в кармашек кошелек с золотом. – Хоть он и мужчина, но все же не совсем болван.

«Пока не пришел экипаж, я успею раздобыть перо и бумагу, – решила Илэйн. – Найнив права: с мужчинами нужна твердость». Пусть Ранд знает, что от нее так просто не отмахнуться. И ему будет нелегко заново протоптать дорожку к ее сердцу.

Том Меррилин склонился в поклоне, стараясь не наступить на больную ногу, и широко взмахнул полами своего расцвеченного яркими заплатами плаща. Глаза у него слипались, но он заставил свой голос звучать бодро.

– Доброго вам утра, – сказал он и, выпрямившись, величественно разгладил длинные седые усы костяшками пальцев.

Одетые в черные с золотым шитьем ливреи слуги взглянули на него с удивлением. Два дюжих молодца, собравшиеся было поднять обитый гвоздями с золотыми шляпками, красный лакированный сундук с разбитой крышкой, выпрямились. Три женщины, драившие швабрами пустой коридор, оглянулись в сторону менестреля. Работы у них было невпроворот, и они были рады любому поводу отвлечься и перевести дух. Слуги истомились до крайности – Том видел это по поникшим плечам и кругам под глазами.

– Доброго утра и тебе, менестрель, – отозвалась старшая из служанок – полноватая женщина с простодушным лицом и приятной улыбкой. – Чем мы можем служить тебе?

Том извлек из широкого рукава четыре разноцветных шарика и принялся жонглировать ими.

– Я хочу подбодрить вас – на то я и менестрель. – Вообще-то, он мог жонглировать и бо́льшим числом шариков, но сейчас был слишком утомлен. Пару часов назад он уронил пятый шарик и не хотел опростоволоситься снова. Подавив зевоту, он изобразил улыбку. – Ночь выдалась нелегкая, и всем нам не мешает малость приободриться.

– Это лорд Дракон спас всех нас, – сказала женщина помоложе, стройная и хорошенькая, но с хищным блеском в скрытных темных глазах, заставившим менестреля поумерить свою улыбчивость. Разумеется, она могла бы ему пригодиться, если окажется одновременно и корыстолюбивой, и честной. Честной в том смысле, что будет делать, как велено, пока ей платят. Никогда нелишне иметь своего человека – передать записочку, разнести нужный слушок или что-нибудь разнюхать. «Кончай с этим, старый дурак! Ишь, загляделся на смазливую бабенку, а взгляд-то у нее недобрый. У тебя и без нее хватает соглядатаев». Любопытно, однако, что говорила женщина как будто вполне искренне и один из слуг в ливреях кивнул в знак согласия.