Кейти Роуз Пул - Когда восходит тень [litres]

– Я знаю свое предназначение, – сказал Джуд резче, чем собирался. Он знал свою цель с трех лет, и все же после всего этого времени он позволил себе отвлечься. Он позволил себе мысли и чувства, не дозволенные Хранителю Слова.

– А что, если ты ошибаешься в своем предназначении?

Джуд удивленно вскинул голову и встретился с ней взглядом.

– Я должна спросить тебя, – продолжила она. – Ты когда-нибудь был честен с собой? Хоть раз?

– А вы с Антоном? – спросил Джуд с колотящимся сердцем.

– Сегодня вечером, – ответила она. – Веришь или нет.

– Что вам надо от меня? – спросил Джуд. – Хотите вернуть Остроконечный Клинок? Ладно, забирайте. Я все равно не могу им воспользоваться. – Он снял его с пояса и протянул ей.

Она взялась за рукоять.

– Этот меч может достать из ножен только Хранитель Слова. Человек, продавший мне его, отчаянно желал избавиться от бесполезного оружия. Таков он и для тебя, Джуд? А ты для Клинка? А для Антона? Бесполезный?

В груди поднялась волна стыда, душившая Джуда. Антон был прав тогда. Джуд произнес обещание, которое не мог сдержать. И, нарушив его, он сломает их обоих.

– Вы меня не знаете. Вы ничего об этом не знаете, – но его сердце гремело правдой. – Я буду биться за него. Чего бы это ни стоило, я буду за него сражаться. Даже если проиграю.

Она посмотрела на него почти с жалостью.

– Если ты этого хочешь, Джуд, тогда это ты и получишь. Возможно, однажды ты поймешь, когда нужно перестать бороться .

Прежде, чем она успела добавить хоть слово, Джуд сбежал.

Джуд сидел на балконе с видом на реку. Небо было кромешно-темным, и только вода шумела внизу. Он точно не знал, сколько времени прошло после разговора с леди Беллроуз, но понимал, что не может выкинуть ее слова из головы. О сне и речи не могло быть.

– Не спишь? – раздался голос Антона за его спиной, и Джуд повернулся.

Сколько раз они встречались вот так? Посреди ночи, опустив свои стены и позволяя правде пробиваться на поверхность, словно росткам новой весны.

Антон подошел к нему, полуосвещенный луной, и Джуд почувствовал…

Он не знал, что почувствовал. Он не двигался, просто смотрел, как Антон садится рядом с ним.

– Ты расстроен, – заметил Антон.

– Я думал, – произнес Джуд, – что все будет просто. Всю свою жизнь я знал, какова моя судьба. Я лишь хотел быть ее достойным. И когда я нашел тебя, то думал, что пойму, что нужно делать. И когда не понял, я…

– Сдался, – тихо закончил Антон.

Джуд опустил взгляд.

– Той ночью в Керамейкосе я назвал тебя трусом. Но это я убегаю.

Все те жестокие слова, сказанные Антону той ночью, были предназначены ему самому. Все постыдные вещи, которые он никак не мог признать. Его мучило, что он выместил все это на Антоне.

– Ты напуган, Джуд, – сказал Антон. – Но это не делает тебя трусом.

– А ты боишься? – спросил Джуд, не в силах промолчать.

– Всегда.

– И ты просто… живешь с этим?

– А я и не знал, что есть другие варианты, – сухо ответил Антон.

– Я просто… – Джуд потер лоб. – Пророки были тем, во что я всегда верил. Моя вера – все, что у меня есть. Одна неизменная вещь в жизни, когда я не был уверен во всем остальном. И я… я не знаю, как продолжать, если у меня этого больше нет. Я не знаю, как вернуть ее.

– А может, и не надо? – заметил Антон.

– Но мне надо, – ответил Джуд. – Мой Дар… исчез, потому что я больше не знаю, кем должен быть. Я больше не могу идти путем паладина. Я даже не смог обнажить Остроконечный Клинок. Он знает, что я не достоин его.

– Если не ты достоин его, Джуд, то никто, – сказал Антон.

Джуд покачал головой.

– Ты этого не знаешь. Ты не знаешь, какие эгоистичные у меня мысли… – Он не мог смотреть на Антона. Не мог продолжать. Он закрыл глаза и поднял лицо к небу. – Я всегда хотел только служить Ордену.

– Мы оба знаем, что это не так.

Все чего-то хотят, Джуд. Даже ты. Эти слова Антон сказал ему в ночь встречи. Он знал, даже тогда.

Джуду хотелось спрятать лицо. Но он не мог.

– Ты видишь слишком многое, – сказал он дрожащим голосом. Эта мысль об Антоне была самой пугающей. Даже страшнее игривых шуток и того, как, даже лишившись Дара, Джуд себя чувствовал, когда Антон находился в комнате.

Страшнее, чем то, как Антон смотрел на него сейчас, окутанный лунным светом. Его темные глаза прояснились.

– Я вижу тебя, Джуд.

Антон положил ладонь на руку Джуда, провел пальцем по запястью. Вес и тепло прикосновения было еще интимнее, чем то мгновение, когда их тела прижимались друг к другу в комнате с частной коллекцией на барже. Джуд знал, что нужно отстраниться, но не мог все время отступать от этого мальчика, который приглашал его приблизиться. Оказаться так близко, чтобы чувствовать запах его кожи, слышать мягкое сердцебиение в груди. Он не мог этого сделать.

Но должен.

Сердце самого Джуда билось о грудную клетку. Он почувствовал головокружение, когда Антон наклонился к нему и коснулся спины. Джуд закрыл глаза, и мгновение они сидели вот так, разделенные вздохом, а потом Антон прижался к нему губами, и все затихло.

Поцелуй продлился всего дыхание, прежде чем Антон отстранился. Грудь Джуда сжалась от потери, и прежде, чем осознал, что делает, он резко наклонился к Антону, притянул его к себе в поисках его губ и тепла. Целовать его – словно махать рукой в пламени, желая и не желая обжечься. Словно прыгать с вершины маяка, не надеясь на безопасное приземление.

Словно опускаться на дно моря, зная, что точно утонешь.

– Пожалуйста, – прошептал Джуд Антону в губы. Тот схватил Джуда за рубашку и наклонился, чтобы снова поцеловать его.

Джуд отстранился.

– Не надо… не предлагай мне этого. Пожалуйста.

Антон открыл глаза. Джуд дрожал под его рукой, его глаза потемнели.

– Ты боишься получить то, чего хочешь? – спросил Антон, изучая лицо Джуда.

– Ты пророк, – из его уст это звучало как повтор, мантра, предупреждение, и только теперь Антон понял, что за пропасть эти два слова создавали между ними. – А я Хранитель Слова. Я не должен ничего от тебя хотеть.

Антон протянул к нему руку.

– Но я хочу. Это так плохо?

Джуд поймал его за запястье. Антон почувствовал, как его собственный пульс бьется под большим пальцем Джуда. Тот лишь усилил хватку, словно сражался сам с собой.

– Это клятвопреступление, – он встретился взглядом с Антоном. – Это значит, я никогда не верну свой Дар. Пожалуйста.

Мгновение оба не двигались. А потом Антон медленно убрал руку.

– Ладно, – он опустил взгляд. – Больше не буду. Мы вернемся к тому, что было раньше.

Он поднял взгляд. На его лице играла улыбка, которая была такой же фальшивой, какой и казалась. Он не распознал это нежное чувство внутри, не понимал, раздавить ли его или лелеять.