Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

Колдовство!

– Цель обители – уничтожение змеев и защита Юга от власти драконьего племени. Глава ее – настоятельница, любимая дочь Матери. И эта дама, благородный Артелот, боюсь, подозревает тебя в убийстве одной из ее дочерей. – Откинувшись назад, он пристально взглянул на моргающего Лота. – При тебе была железная шкатулка, которая до того хранилась у женщины по имени Йонду.

– Я не убийца, – уверил его Лот. – Йонду захватили в Искалине. Перед смертью она доверила шкатулку искалинской донмате, а та передала мне. – Опершись на спинку кресла, Лот встал. – Она умоляла доставить шкатулку тебе. Ты ее получил, – безнадежно проговорил он. – А я должен покинуть это место.

– Так Йонду погибла… Сядь, благородный Артелот, – холодно проговорил Кассар. – Ты останешься здесь.

– Чтобы ты и дальше оскорблял мою веру?

– Потому что отыскавший обитель больше не покидает ее стен.

Лот похолодел.

– Мне тяжело говорить тебе об этом, благородный Артелот. Я знаком с твоей благородной матерью, и мне больно сознавать, что она больше не увидит сына… но уйти ты не можешь. Чужаков отсюда не отпускают. Слишком велика опасность, что они расскажут кому-то об обители.

– Ты… – Лот покачал головой. – Невозможно. Это безумие.

– Здесь неплохо живется. Без таких удобств, к которым ты привык в Инисе, – признал Кассар, – но здесь, скрытым от глаз мира, ты проживешь безопасно.

– Я наследник Златбука. Я друг королевы Сабран Девятой. Надо мной нельзя так насмехаться! – Лот налетел спиной на стену. – Эда всегда говорила, что ты большой шутник. Если это шутка, почтенный посланник, пора об этом сказать.

– Ах. – Кассар вздохнул. – Эдаз. Она рассказывала мне о вашей дружбе.

Не Эда – Эдаз. Солнце на щеках. Ее тайны. Сомнительная история ее детства. Нет, не может этого быть! Эда обратилась к Шести Добродетелям. Она дважды на дню молилась в святилище. Она не могла, не могла быть еретичкой, поклонницей запретных искусств.

– Женщина, которую ты знал как Эду Дариан, – подделка, Артелот. Это я ее выдумал. Настоящее ее имя – Эдаз дю Зала ак-Нара, и она одна из сестер обители. Я по приказу прошлой настоятельницы внедрил ее в Инис для защиты Сабран Девятой.

– Нет.

Эда, с которой он делил флягу вина и танцевал на праздниках еще восемнадцатилетним юнцом. Эда, женщина, на которой отец советовал ему жениться.

Эда Дариан.

– Она маг. Из самых одаренных, – продолжал Кассар. – Она вернется сюда, как только Сабран родит дитя.

Каждое его слово глубже вгоняло кинжал предательства. Лот не мог больше терпеть. Оттолкнув дверную занавеску, он вывалился в туннель, чтобы тут же столкнуться с женщиной в белом. И тогда Лот заметил, что она держит в ладони не масляный светильник.

Она держала в руке огонь.

– Мать хранит тебя, Артелот, – улыбнулась ему эта женщина. – Усни.

Они заперлись в верхней комнате Бригстадского дворца, где часто уединялись при отлучках великого князя. Стены в коврах, запотевшее от каминного жара окно. Здесь рожали княгини. Под звездным куполом.

В другие ночи они сбегали в Старый квартал, в комнату гостиницы «Солнце в славе», которую оставил за собой Яннарт, зная о скромности хозяев. Здесь укрывались многие любовники, бежавшие от закона рыцаря Верности. Одни, как Яннарт, были связаны супружеством не по своему выбору. Другие были невенчаны. Кто-то влюбился в человека намного выше или ниже по положению. У всех них была любовь, за которую в странах Добродетели приходилось дорого платить.

В тот день Эдварт вместе с половиной двора, дочерью и племянником отбыл в летнюю резиденцию Невестина леса. Яннарт обещал вскоре присоединиться к охоте на легендарного Сангинского волка, рыскавшего по северным краям Ментендона.

Никлайс так и не понял, знал ли Эдварт о его связи с Яннартом. Если бы дело обнаружилось, великому князю пришлось бы изгнать Яннарта – ближайшего своего друга – как нарушителя обета рыцарю Верности.

В камине развалилось полено. Сидевший рядом Яннарт корпел над своими манускриптами, разбросав их веером по ковру. Он два года как забросил живопись ради страсти к прошлому. Яна всегда сокрушали бедствия, губившие знания о Горе Веков: пожары библиотек, обветшание архивов, невозвратимая утрата старинных изданий, – и теперь, когда его сын Оскард взял на себя часть обязанностей, Яннарт наконец вырвал время, чтобы заштопать кое-какие дыры в истории.

Никлайс голым лежал на кровати, разглядывая нарисованные звезды. Кто-то не пожалел трудов, чтобы в точности воспроизвести настоящее небо.

– Что такое?

Яннарт и не глядя чувствовал: что-то не так. Никлайс издал глубокий вздох:

– Виверна на окраине столицы должна бы даже тебе подпортить настроение.

За три дня до того двое парней, сунувшись в пещеру к западу от Бригстада, наткнулись на спящую виверну. Ни для кого не было тайной, что драконье племя после Горя Веков уснуло по всему свету и тварей, если хорошенько поискать, можно найти в любой стране.

По закону Вольного Ментендона обнаруженных зверей полагалось под страхом смерти оставлять в покое. Все боялись, что один разбуженный растревожит и остальных, – но тем двоим закон был не писан. Вообразив себя отважными рыцарями, они обнажили мечи и попытались убить чудовище. Недовольный столь грубым пробуждением, зверь сожрал обоих и в ярости выполз из своей пещеры. Еще неспособное изрыгать огонь, полусонное чудище умудрилось тем не менее растерзать нескольких окрестных жителей, пока не нашелся храбрец, всадивший стрелу ему в сердце.

– Клай, – ответил Яннарт, – там сваляли дурака двое самоуверенных мальчишек. Эд позаботится, чтобы такое не повторилось.

– Что, герцоги по наивности своей не подозревают, сколько на свете самоуверенных дураков? – Никлайс налил себе черного вина. – Неподалеку от Розентуна, знаешь ли, есть заброшенная копь. Дети болтали, что там, прежде чем уснуть, оставила кладку золотых яиц кокатриса. Одна моя знакомая девчонка сломала спину в попытке до нее добраться. И еще мальчишка заблудился в темноте. Его так и не нашли. Самоуверенные дураки – оба.

– Удивляюсь, как это я за столько лет еще не все узнал о твоем детстве, – насмешливо шевельнул бровью Яннарт. – А ты не искал золотую кладку?

Никлайс фыркнул:

– Что за мысль! Ну, я раз-другой подкрадывался ко входу, но твой возлюбленный еще мальчишкой был записным трусом. Я слишком боялся смерти, чтобы ее искать.

– Ну, мне твоя мягкотелость только в радость. Признаться, я и сам боюсь смерти.

– Напомню, что ты двумя годами меня старше, так что арифметика смерти против тебя.

Яннарт улыбнулся:

– Не будем говорить о смерти, когда нам еще жить и жить.