Роджер Желязны - Рыцарь Теней [litres]

– Это ты его так? – спросил я.

Она легонько затряслась:

– Самоубийцы не душат себя сами.

– Почему ты меня не разбудила?

– Тебе надо было отдохнуть, а я отлично справилась сама. Однако наше сопереживание слишком сильно. Извини, что разбудила.

Я потянулся.

– Долго я спал?

– Думаю, несколько часов.

– А знаешь, мне даже жаль, – сказал я, – эта мусорная свалка не стоит ничьей жизни.

– Теперь стоит, – отвечала Фракир.

– Верно. Ну, раз кто-то за нее погиб, ты, наверно, можешь сказать, что делать дальше.

– Картина и впрямь немного прояснилась, хотя пока не настолько, чтобы действовать. Надо дождаться утра.

– Тебе, случаем, не сообщили, где здесь поблизости еда и питье?

– За алтарем должен быть кувшин с водой. И хлеб. Но это на утро. Ночь ты должен провести в посте.

– Я бы так и поступил, если б принимал эту нудятину всерьез, – сказал я и повернулся к алтарю.

Я сделал два шага, и мир начал разваливаться на куски. Пол задрожал, и я услышал первый за все время звук – воющий скрежет откуда-то из недр горы. В бесцветном воздухе замелькали яркие краски, такие насыщенные, что я едва не ослеп. Потом краски исчезли, и комната разделилась. Стена со стороны входа налилась белизной. С другой стороны повисла кромешная тьма, скрывшая три выхода.

– Что… это? – спросил я.

– Что-то ужасное, – отвечала Фракир. – Недоступное моему разумению.

Я стиснул рукоять меча и быстро проверил, какие остались чары. Раньше чем я успел сделать что-нибудь еще, комнату наполнило жуткое ощущение присутствия – такого мощного, что я передумал вытаскивать меч или произносить заклинание.

В обычных обстоятельствах я бы призвал Знак Логруса, но и этот путь был для меня отрезан. Я попытался прочистить горло, но не сумел извлечь никакого звука. И тут в середине света что-то зашевелилось, замерцало…

Из стены выступил Единорог; светло горящий, словно блейковский тигр [3] Имеется в виду строка из стихотворения У. Блейка: «Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи…» ( Пер. С. Маршака .) , он лучился так, что я поневоле отвел взгляд.

Я посмотрел на глубокую, прохладную тьму, чтобы успокоить глаза, но не тут-то было: в темноте что-то ворочалось.

Снова заскрежетало, словно железом о камень. Скрежет перерос в громкое шипение. Даже раньше, чем лучи Единорога пронизали густой мрак, я понял, кто вползает в святилище: огромная одноглазая змея. Я перевел взгляд на середину пола, чтоб видеть обоих краем глаза – все лучше, чем пялиться в упор. Я чувствовал, что они смотрят на меня – Единорог Порядка и Змея Хаоса. Ощущение малоприятное. Я попятился, уперся спиной в алтарь.

Они надвигались. Единорог опустил голову и наставил на меня рог, Змея высунула подрагивающий язык.

– Если вы за доспехами, – сказал я, – то берите, не возражаю.

Змея зашипела, Единорог ударил копытом оземь. Трещина черной молнией побежала к моим ногам.

– У меня и в мыслях не было обидеть Ваши Преосвященства, – сказал я. – Мое дело предложить…

– Опять не то, – слабым голосом вмешалась Фракир.

–Скажи, как надо, – мысленным шепотом ответил я.

– Я не… Ой!

Единорог встал на дыбы; Змея подняла голову и закачалась на хвосте. Я рухнул на колени и отвел глаза – их взгляды ранили почти физически. Я дрожал, все мое тело ломило.

– Они хотят, – перевела Фракир, – чтобы ты играл по правилам.

Не знаю, какой сталью налился мой хребет, но я вскинул голову и посмотрел сперва на Змею, потом на Единорога. Хотя глаза наполнились слезами и болели, как если бы я смотрел на солнце, тем не менее мне удалось произвести нужное впечатление.

– Вы можете принудить меня к игре, но не к выбору. Моя воля свободна. Я буду стеречь оружие всю ночь, как было велено. Утром я уйду без него, потому что так захотел.

– Без него ты можешь погибнуть, – сказала Фракир, словно повторяя чужие слова.

Я пожал плечами:

– Если выбор между вами, я выбираю не отдавать первенства никому.

Меня обдало раскаленно-пронизывающим ветром, словно вздохнула Вселенная.

– Ты выберешь, – продолжала Фракир, – сам того не зная. Все останавливаются на чем-то одном. Тебя лишь просят оформить свой выбор.

– Почему именно меня? – спросил я.

Новый порыв ветра.

– Ты обладаешь двойным наследством и наделен огромной властью.

– Я не хочу ссориться ни с кем из вас.

– Нам этого мало, – последовал ответ.

– Тогда убейте меня прямо сейчас.

– Игра уже начата.

– Значит, не мешайте мне ее продолжать.

– Мы недовольны твоим отношением.

– Взаимно, – отвечал я.

Ударил гром, и я потерял сознание. Если я отважился на такую откровенность, то лишь по глубокому внутреннему убеждению, что участника для этой игры не так-то легко сыскать.

Я очнулся на куче наколенников, кирас, перчаток, шлемов и тому подобного добра, исключительно угловатого и шипастого, причем каждый острый выступ вписывался в мое тело. Я осознавал это постепенно, потому что отлежал себе все что можно.

– Привет, Мерлин.

–Фракир, ты? – отозвался я. – Долго я провалялся?

– Не знаю. Я сама только-только очухалась.

– Я и не знал, что можно оглушить кусок веревки.

– Я тоже. Со мной это первый раз.

– Ладно. Спрошу по-другому. Сколько, по-твоему, мы провалялись без сознания?

– Мне кажется, долго. Поднеси меня к выходу, тогда я скажу точнее.

Я с трудом оттолкнулся от пола, выпрямился, но не устоял и рухнул на четвереньки. Тогда я пополз к выходу, отметив по дороге, что из кучи вроде бы ничего не пропало. В полу зияла самая настоящая трещина, в глубине комнаты лежал самый настоящий мертвый гном.

Я выглянул наружу, увидел яркое небо, испещренное черными точками.

– Ну? – спросил я после недолгого молчания.

– Если не ошибаюсь, скоро утро.

– Перед рассветом небо всегда ярче, да?

– Что-то в этом духе.

Кровь возвращалась в затекшие члены, все тело кололо словно иголками. Я с трудом выпрямился, прислонился к стене.

– Есть какие-нибудь новые указания?

– Пока нет. Думаю, к утру появятся.

Я доковылял до ближайшей скамьи и рухнул на нее.

– Если сейчас кто-нибудь войдет, мне придется отбиваться какими ни на есть чарами. Спать на доспехах – извращение. Почти как спать в них.

– Брось меня во врага, я, по крайней мере, выиграю тебе время.

– Спасибо.

– Давно ты себя помнишь?

– Да, наверное, с раннего детства. А что?

– Я помню свое первое пробуждение к жизни, тогда, в Логрусе. Но до вчерашнего дня все было как во сне. Я плыла по течению.

– Что ж, многие так живут.

– Правда? Я не могла ни думать, ни общаться.

– Верно.

– Как по-твоему, это теперь навсегда?

– Что именно?

– Может, эти способности даны мне только на время? Только для этой страны, а потом пропадут?