Роджер Желязны - Принц Хаоса [litres]

Тут изрядный кусок тумана растворился или улетел, обнажив громадное дерево. А еще участок земли, будто пылающей. Знакомое чувство вызывала эта неполная картина…

– Это место твоего Пути, не так ли? – спросил я, когда вокруг еще немного прояснилось. – Фиона однажды проводила меня сюда.

– Да, – последовал ответ.

– И его подобие – та штука, что я видел сражавшейся со Знаком Логруса на кладбище, – и провело нас через туннель?

– Да.

– Тогда… он тоже обладает разумом, как Путь Амбера, как Логрус…

– Правда. Припаркуйся вон там, у дерева.

Я повернул руль и направился к ровному месту, которое он указал. Пелена по-прежнему обволакивала окружающее пространство, но совсем не такая тяжелая и всеобъемлющая, как на дороге, по которой мы ехали. Это мог быть сумрак, вызванный туманом, но отблеск эксцентричного Пути прояснял вечернюю тусклость нашего чашеобразного мира.

Когда мы выкарабкивались наружу, Корвин сказал Люку:

– Призраки Пути долго не живут.

– Это я понял, – отозвался Люк. – Ты знаешь какие-нибудь ухищрения для оказавшихся в такой ситуации?

– Я знаю их все. Приходится знать, как говорится.

– Ну?

– Папа?.. – вымолвил я. – Ты подразумеваешь…

– Да, – ответил он. – Мне неизвестно, где может быть мой первоначальный вариант.

– Ты тот, с кем я повстречался тогда? Тот, кто недавно находился в Амбере?

– Да.

– Понимаю. Хотя ты не кажешься в точности таким, как другие, с кем я встречался.

Он протянул руку и сжал мое плечо.

– Я начертал эту вещь, – произнес он, бросив взгляд в сторону Пути, – и я единственный, кто прошел его. Следовательно, я единственный, призрак которого он может вызвать. Кажется, и он рассматривает меня несколько иначе, нежели просто с утилитарным вниманием. Мы можем общаться, в известном смысле, и он, похоже, склонен отдавать энергию, необходимую для поддержания моей устойчивости – сейчас уже довольно долго. У нас есть свои собственные замыслы, и наши взаимоотношения кажутся чуть ли не симбиозом. Призраки Пути Амбера и призраки Логруса по натуре куда более эфемерны…

– У меня такое же впечатление, – заметил я.

– …кроме одного, которому ты помог, за что я тебе признателен. Он теперь под моей защитой, столько, сколько понадобится. – Отец отпустил мое плечо, затем добавил: – Я еще не был должным образом представлен твоему другу.

– Извини, я растерялся… Люк, позволь представить тебя моему отцу, Корвину из Амбера. Сэр, Люк, собственно, известен как Ринальдо, сын твоего брата Брэнда.

Глаза Корвина на мгновение расширились, затем сощурились, изучая физиономию Люка, и он протянул руку.

– Приятно встретить друга, а также родственника моего сына.

– Я тоже рад знакомству, сэр.

– А я-то думал, что в тебе кажется таким знакомым…

– Сходство скорее внешнее, если вы это имеете в виду. Может быть, даже этим все и ограничивается.

Папа рассмеялся:

– Где вы познакомились?

– В Беркли.

– Где же еще может сойтись пара наших! Не в Амбере, разумеется, – сказал отец, поворачиваясь, чтобы оказаться лицом к лицу со своим Путем. – Я еще узнаю вашу историю. Но теперь пойдемте со мной. Я хочу представить вас сам.

Он направился к светящемуся созданию, а мы последовали за ним. Мимо редкими клочьями проплывал туман. Если не считать звука наших робких шагов, вокруг царило полное безмолвие.

Подступив к краю Пути, мы замерли и пристально оглядели его. Это был изящный узор, слишком большой, чтобы разом окинуть взглядом; весь его облик, казалось, лучился силой.

– Привет, – сказал Корвин. – Я хочу представить тебе моего сына и моего племянника, Мерлина и Ринальдо… Хотя, мне кажется, ты уже знаком с Мерлином. У Ринальдо есть проблемы. – Последовала долгая пауза. Затем отец произнес: – Да, это правда. – И еще погодя: – Ты действительно так думаешь? – И: – Отлично. Будь уверен, я передам им.

Он потянулся, вздохнул и отступил на несколько шагов от края Пути. Затем притянул нас к себе и обнял за плечи.

– Ребята, я получил нечто вроде ответа. Но из него следует, что нам всем, по разным причинам, следует пройти этот Путь.

– Я не прочь, – сказал Люк. – Только что за причина?

– Он намерен усыновить тебя, – ответил Корвин, – и поддерживать так же, как меня. Но за это придется платить. Близится время, когда ему потребуется постоянная охрана. Мы можем сменять друг друга.

– Звучит славно, – промолвил Люк. – Место вроде спокойное. И у меня нет никакого желания возвращаться в Кашфу и пытаться свергнуть самого себя.

– Прекрасно. Я поведу, а ты держись за мое плечо на случай столкновения с какими-нибудь непонятными явлениями. Мерлин, ты идешь последним и по той же причине держишься за Люка. Договорились?

– Конечно, – сказал я. – Пойдем.

Отец отпустил нас и направился туда, где начинался узор. Мы двинулись следом, и, когда он сделал первый шаг, Люк положил руку на его плечо. Вскоре мы все, напрягшись в знакомой борьбе, оказались на Пути. Даже когда начали подниматься искры, мне тем не менее было намного легче, чем в прошлые переходы, – возможно, потому, что сейчас кто-то другой прокладывал дорогу.

Образы аллей, засаженных рядами вековых каштанов, заполняли мое сознание, когда мы, еле передвигая ноги, с трудом преодолевали Первую Преграду. Тем временем искры все выше вздымались вокруг нас, и я ощутил силы Пути, пронзающие мои разум и тело. Вспомнились школьные дни, величайшие усилия на атлетическом поприще.

Сопротивление нарастало, и мы склонялись под его мощью. Чтобы передвигать ноги, требовалось огромное напряжение, и я осознал, что почему-то оно важнее самого движения. Я почувствовал, как дыбятся волосы, когда энергетический поток рассекал мое тело. Все же здесь не было ни сводящих с ума свойств Логруса, ни ощущения враждебности, которое приходилось испытывать на Пути Амбера. Казалось, будто я погружался в глубины сознания, дружески ко мне расположенного. Появилось чувство какой-то поддержки, когда я, пробираясь по Изгибу, преодолевал вираж. Сопротивление было мощным, искры вздымались так же высоко, как и у других в этом месте, и все же я каким-то образом знал, что этот Путь относится ко мне совершенно иначе.

Мы пробивали себе дорогу вдоль линий. Мы кружились, обжигались… Проникновение во Вторую Преграду было мучительно-медленным испытанием выносливости и воли. После этого стало легче, и вся моя жизнь явилась перед мысленным взором, пугая и утешая меня.

Продвижение. Раз, два… Три. Я ощутил, что, если мне удастся сделать еще десять шагов, появится шанс пробиться. Четыре… Я пропотел насквозь. Пять… Сопротивление было ужасным. Усилий для стометровки едва-едва хватало, чтобы продвинуть ногу на один дюйм. Легкие работали как кузнечные мехи. Шесть… Искры достигали лица, попадали в глаза, окутывали меня целиком. Я чувствовал себя так, будто превратился в вечный огонь и должен как-то прожечь себе путь в мраморной глыбе. Я горел и горел, но камень оставался неизменным. Я мог всю вечность потратить на этот путь. Вероятно, уже потратил… Семь…