Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Сарказм ни к чему, Шадек.

– Есть добро и добро, господин, а кое-что может оказаться даже лучше, чем оно есть. Я поговорю с солдатами.

Кивнув, Гарун снова погрузился в транс, предположив, что в крайних обстоятельствах его небольшой талант чародея может оказаться более ценным, чем талант воина. Он попытался посеять едва заметное зерно сомнения в умах тех, кто собирался атаковать Либианнин.

Вверх по склону холма, где расположился Рагнарсон, устремились по крайней мере шесть тысяч всадников.

– Проклятье! – выругался он. – Я не рассчитывал, что они разделятся.

Он закричал и замахал солдатам, давая понять, что они могут стрелять сколько хотят. В сторону всадников унеслось облако стрел. Мало кто из них сталкивался с подобным обстрелом, столь часто виденным на севере, и для них это оказалось серьезным потрясением.

Лук имелся у каждого солдата Рагнарсона. Пикинеры и мечники из передних рядов выпустили по несколько стрел, прежде чем взяться за оружие и приготовиться к атаке. Обычные лучники не прекращали стрелять. Эти пехотинцы приняли на себя атаку конницы эль-Надима и остались в живых. Они верили в себя и своих офицеров и отважно противостояли людской волне.

Воинство света оставило на склоне холма тысячи убитых и еще больше – перед траншеями. Пикинеры отгоняли атакующих, пока лучники осыпали их стрелами. Однако натиск был столь силен, что линия обороны Рагнарсона начала прогибаться. Казалось, оставшиеся в живых конники еще могут одержать верх. Бросив в бой небольшой резерв, он бегал туда-сюда вдоль линии, ругая лучников за то, что не могут остановить атаку.

В течение получаса все висело на волоске. Затем противник, спешившийся после того, как Рагнарсон приказал лучникам обстреливать лошадей, начал отступать. Рагнарсон приказал флангам выдвинуться вперед, создавая впечатление, будто он намеревается окружить врага.

Солдат противника охватила паника, и они испарились, словно дым на ветру.

– Еще бы немного – и конец, – пробормотал Браги. Его солдаты полностью вымотались, но он не знал жалости. – Соберите раненых и отнесите в руины, – приказал он. – Лучникам – спуститься с холма и собрать стрелы. Ну же, быстрее! Офицерам – перестроиться для наступления. Нужно бросить им вызов, прежде чем они придут в себя.

Он заставил солдат бить в барабаны, извещая о своем приближении, и стучать мечами о щиты, надеясь, что у воинства не выдержат нервы и оно разбежится.

Но у Эль-Мюрида были иные планы. Он отвел часть солдат, штурмовавших Либианнин, и послал их в помощь тем, кто пережил первую волну, для второй атаки.

Рагнарсон поступил со второй волной так же, как и с первой, но более основательно. Конники уже не проявляли особого энтузиазма, осыпаемые дождем стрел. Им потребовалось больше времени, чтобы добраться до его пикинеров, и, соответственно, они больше пострадали от обстрела из луков. Те, кто шел в атаку пешком, так и не смогли приблизиться к линии обороны Рагнарсона.

Снова застучали барабаны, раздался звон мечей о щиты. И снова Эль-Мюрид не поддался страху, бросив в бой всех, кто осаждал город. На этот раз он сам возглавил атаку, осыпая холм призванными с безоблачного неба молниями.

Рагнарсон мог гордиться солдатами, которых колдовство не повергло в панику. Спрятавшись в укрытие, они пытались удержать позиции, а когда пришлось отступить, дисциплинированно ушли в сторону руин.

Пока хватало стрел, они сеяли смерть среди врага. Но их запас иссяк.

Браги услышал далекое ржание и стук копыт. Солдаты Ученика захватили его лошадей.

– Похоже, на этот раз я просчитался, – сказал он офицеру.

– Ты дьявольски спокойно об этом говоришь, полковник.

К своему удивлению, он понял, что действительно полностью спокоен, несмотря на сверкающие вокруг молнии.

– Возвращайтесь в руины. Им придется преследовать нас пешком, а в пешем бою они не особо хороши.

Он бегал туда-сюда, распределяя отряды среди каменных глыб. Большая часть солдат противника держалась позади, позволяя своему пророку планомерно уничтожать холм. Эль-Мюрид не отличался особой меткостью. Наконец удовлетворившись, Браги взобрался на самую высокую точку руин и уставился на город:

– Ладно, Гарун. Пришел твой час.

Гарун окинул взглядом своих солдат. Их лошади нетерпеливо приплясывали, словно им не терпелось броситься в бой. Воины улыбались, не веря внезапному счастью. Полная уверенность в неминуемой гибели сменилась шансом на спасение.

– Как скоро, повелитель? – спросил Шадек.

Гарун взглянул на холм. Рагнарсону приходилось тяжко.

– Еще несколько минут. Пусть еще несколько сотен останутся без лошадей.

Он посмотрел на улицу внизу. Белул завершил смотр рядов, энергично заявляя, что, поскольку Эль-Мюрид повернулся к ним спиной, о бегстве не может быть и речи. Им предстояло наброситься на Ученика с тыла.

Чем больше говорил Белул, тем меньше становилось улыбок.

– Давай, Шадек. Бери левый фланг. Белул пойдет на правый.

– Думаю, нам следует двинуться на восток, а потом на север, и чем быстрее, тем лучше.

– А как же наши друзья? – Эль-Сенусси пожал плечами. – Кто говорил о тех, на кого можно положиться? Порой я задумываюсь, осмелюсь ли я сам положиться на тебя, Шадек.

– Повелитель!

– Левый фланг, Шадек. Преследуй их, сколько сможешь. Не дай Эль-Мюриду снова ускользнуть от Темной Госпожи.

– А что, если он не даст тебе от нее ускользнуть?

– Шадек…

– Как прикажешь, повелитель.

Гарун вывел войско вперед, развернул и направил к холму Рагнарсона. Его появление не стало неожиданностью – многие всадники Ученика выехали ему навстречу.

Ряды смешались. Лошади ржали и вставали на дыбы. Послышались воинственные крики и стоны умирающих. Затрещали копья, лязгнули мечи, с яростным стуком столкнулись щиты. Сражающихся окутала пыль, окрасив цветастую одежду в единый оттенок охры. И конники Ученика отступили.

Гарун завывал и кричал, призывая солдат покончить с этим раз и навсегда. Кровь его кипела. Он никогда не задумывался о том, чтобы обратиться к своему народу с более убедительными аргументами, чем любовь к королю. Какая ему была разница, что смерть одного человека позволит им вернуться к любимым, которых они не видели годами? У него не было любимых, ждавших в Хаммад-аль-Накире. Какая разница, что смерть Эль-Мюрида позволит им избавиться от печальной роли нежеланных чужаков в землях с гротескными обычаями? Сам он оставался чужаком где бы то ни было.

Для Гаруна – и Белула – домом стала охота за ненавистным врагом. А семьей – те, кто охотился вместе с ним.

На поле боя словно упала тень страха. И сильнее всего ее ощутили избранные.

Издав ликующий вопль, Гарун бросил солдат вперед.