Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

Он следовал за восточным войском до самого Сахеля.

Насмешник стоял посреди болотистой низины, глядя на бесплодные холмы и вспоминая, как шел через них в пустыню с Ясмид и Непобедимыми. Он не мог проникнуть в эти пустынные земли, не привлекая внимания дикарей Сахеля.

– Горе мне! – воскликнул он после дня раздумий. – Я проклят. Я обречен оставаться напуганным бродягой, вынужденным постоянно оглядываться в страхе, не крадется ли кто-то за спиной.

Снова обругав всех известных ему богов и дьяволов, он повернул на запад, волоча ноги и опустив плечи. Он предполагал, что Браги и Гарун должны быть где-то на побережье.

Два дня спустя он вошел в селение, не тронутое войной. Собаки не рычали и не пытались напасть, лишь залаяли при его появлении. Местные жители не накинулись на него с молотами и ножами, угрожая превратить в собачий корм, если он немедленно не уберется.

Здесь жили последователи веры Эль-Мюрида. Он прибыл в час поклонения Всевышнему, пока муэдзин пел молитву с колокольни церкви, когда-то служившей другому богу. Когда молитвы закончились, местные жители оказали Насмешнику теплый прием, предложив еду и питье и попросив лишь отплатить за их любезность несколькими часами работы.

Работа? Для Насмешника? Это было столь же невероятно, как просить солнце остановиться. Но он все же взялся за работу, удивляясь самому себе, пока помогал чистить конюшню. Он попытался развлечь их несколькими фокусами, но его тут же предупредили, что от тех несет колдовством. Местные жители были консерваторами, которым не нравилось изменившееся отношение Ученика к темным практикам. Так или иначе, им уже показывал все эти фокусы живший в храме старик.

Насмешник выпучил глаза. Старик? Фокусы? Храм? Но… Неужели?.. Нет, не может быть. Такого не бывает. Не могут же боги безжалостно тебя мучить, а потом, когда ты утратил всякую надежду, бросить предмет твоих желаний в пыль у твоих ног? Или все-таки могут?

Он настолько нервничал, что пошел на крайность – принял ванну перед тем, как посетить очередное богослужение. Он выяснил, что старик слеп и еле держится на ногах. Храм принял его из милосердия, и он иногда помогал священнику, получив взамен постель, еду дважды в день и возможность быть похороненным после смерти.

Когда Насмешник об этом услышал, его охватило странное чувство, которое он сперва не мог опознать. Но потом он понял, что ему жаль неизвестного старика-калеку, умиравшего в одиночестве и без любви, которого содержали лишь из милосердия к чужакам.

Чувство это усиливалось, по мере того как приближался час молитвы. Попытавшись понять, откуда оно взялось и что означает, он пришел еще в большее замешательство и даже, как ни странно, испугался. И его не оставляла мысль: в самом ли деле это Саджак?

Он присоединился к двигавшимся к храму верующим. Некоторые отмечали, какой он чистый и опрятный. В ответ он лишь по-идиотски улыбался и отшучивался.

Чем ближе храм, тем сложнее идти дальше. Все больше жителей селения проходит мимо. В конце концов он остановился в шаге от дверей храма, замерев и думая о том, что увидит, когда перешагнет порог. Немощного Саджака, помогающего священнику? Или незнакомца?

Трижды он пытался сделать последний шаг, и трижды что-то его удерживало. А потом он повернулся и пошел прочь.

В конечном счете ему вовсе не обязательно было знать. Он мог спокойно уйти, позволив жалкому существу в храме быть тем, кем ему хотелось.

Больше ему ничего не требовалось. Сочувствие победило ненависть.

Он отправился дальше на запад.

– Какой-то итаскиец хочет тебя видеть, повелитель, – объявил Шадек у входа в шатер Гаруна.

– Итаскиец? – Гарун переглянулся с Рагнарсоном. – Чего он хочет?

– Аудиенции, повелитель. Он не сказал зачем.

– Кто он?

– Некий знатный господин, – пожал плечами Шадек. – Пожилой.

– Гм… В таком случае пусть войдет, – устало проговорил Гарун.

– И что дальше? – вслух поинтересовался Рагнарсон.

– Кто знает…

Их лагерь расположился в сотне миль к северо-востоку от Либианнина – достаточно далеко для кого бы то ни было. Ближайшие известные им итаскийцы были в Дунно-Скуттари, еще не вернувшись на север после переговоров с Учеником. Судя по докладам, они, несмотря на условия мира, пытались пошатнуть власть правоверных над королевствами к югу от Скарлотти.

Гарун двигался к горам Капенрунг. Идти ему было некуда, кроме старых лагерей. По той же причине присоединился к нему и Рагнарсон, распустивший свое небольшое войско. Его солдатам не терпелось вернуться домой, к прежней жизни. С ним осталось меньше двадцати пяти человек, и никто не знал, что делать с собственным будущим.

Вернулся Шадек:

– Итаскиец, повелитель. – Он приоткрыл полог, впуская худого старика.

Гарун поднялся, побагровев.

– Господин министр, – прорычал он, с трудом сдерживаясь, – должен сказать, меня поражает ваша смелость – или глупость. Лишь отважный негодяй или полный идиот явился бы сюда после того, как ты с нами поступил.

Он представил посетителя Рагнарсону, перейдя на собственный язык.

– Я? – переспросил министр. – Отважный? Вряд ли. Скорее, я дрожу от страха. Мои советники удивлены, что нам удалось дожить до того, чтобы встретиться с тобой. Они не верят, что ты достаточно искушен, чтобы отличить одного итаскийца от другого.

– Зачем их различать? – проворчал Рагнарсон. – Один лжец ничем не отличается от других. Боги благословили тебя, Гарун, предложив тебе мир. Я знаю отличный способ избавиться от этого червяка.

Гарун смерил министра взглядом:

– Жду предложений.

– В Тролледингии мы возим предателей из города в город в повозке, слегка подвесив за шею, – так, чтобы они немного приплясывали. Когда предатель оказывается в Тондерхофне, мы потрошим его и четвертуем, а потом посылаем четверти туши на все четыре стороны в назидание другим.

– Интересный обычай. Я не стал бы возражать, будь у меня селения, через которые можно было проехать, и столица, которую я мог бы назвать своей. Если бы не предательство, у меня были бы и селения, и столица, но никого не пришлось бы убивать. Так что, боюсь, придется обойтись чем-нибудь не столь зрелищным.

Министр не дал себя запугать – и поза его, и взгляд говорили о немалой отваге человека, добровольно взявшего на себя опасную миссию.

– Я тобой недоволен, – сказал ему Гарун. – Но ты однажды помог, так что говори.

– Факты таковы: хочешь верь, хочешь нет, но во время переговоров в Дунно-Скуттари моему родственнику удалось достичь тайного соглашения с Эль-Мюридом. Меня и мою свиту изолировали на несколько дней, во время которых подписали мирный договор. Гильдия согласилась на позорные условия в ответ на гарантию сохранности ее владений и жизни ее людей к югу от Скарлотти. Затем мой родственник отдал приказ, вследствие которого ты оказался в ловушке в Либианнине. Я признаю позор, но снимаю с себя всякую ответственность.