Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

Враги дрогнули и побежали прочь, будто подхваченные порывом холодного ветра осенние листья.

Белул и Шадек атаковали с флангов. Гарун, даже раненный, показывал вдаль мечом, ругая солдат за медлительность.

На поле боя обрушились молнии, не разбирая целей и расшвыривая в стороны всадников. Гарун искал Ученика. Он разглядел большую группу Непобедимых, но не смог понять, есть ли среди них Эль-Мюрид, и попытался подобраться ближе.

Все больше всадников Ученика бежали прочь: некоторые – на восток, в сторону Хаммад-аль-Накира, а часть мчалась галопом через узкую равнину, прячась внутри незащищенных стен Либианнина.

Сражение катилось то в одну сторону, то в другую, вверх и вниз по склону холма Рагнарсона. От какого-либо порядка не осталось и следа. Наступила полная неразбериха. В пыли становилось невозможно отличить своего от врага. Ни одна сторона не могла понять, кто побеждает. Но чем дольше все это продолжалось, тем больше когда-то отважных солдат воинства выбирали иные ценности.

Ближе к вечеру большая группа Непобедимых не выдержала и разбежалась. Боевой дух воинства улетучился за несколько минут.

– Хватит, – сказал Гарун Белулу, который хотел пуститься в погоню. – Мы уцелели, и этого достаточно.

Он осторожно спешился. Ноги дрожали от усталости. Опустившись на землю, он осмотрел свои раны.

Еще через двадцать минут с холма, хромая, спустился Рагнарсон, весь в грязи и крови, частично его собственной. Откатив в сторону чей-то труп, он уселся на истоптанную землю и устало вздохнул:

– Похоже, я теперь неделю не сдвинусь с места. Если они вернутся…

– Не вернутся, – пообещал Гарун. – Они возвращаются домой, поняв, что с них хватит. Это наша последняя битва. – Душа его была полна отчаяния. – Последняя битва. Но пустыня все так же принадлежит им. – Стоны и крики раненых заглушали его тихий печальный голос. – Мне следовало понять это раньше.

– Что?

– Чтобы вернуть Хаммад-аль-Накир, мало убить Эль-Мюрида. – Он посмотрел на склон холма, где грудами лежали павшие, словно на людскую процессию обрушился громадный яростный смерч. К полю уже спешили жители Либианнина, чтобы присоединиться к грабителям. – Белул, гони их прочь. Можешь особо не любезничать. – Горстка роялистов, у которых, похоже, еще остались силы, уже обчищала мертвецов. Гарун повернулся к Рагнарсону. – Друг мой… что ты тут делаешь? Кто тебе приказал? Сэр Тури?

Рагнарсон обхватил руками колени и опустил на них подбородок:

– Какие еще приказы? Это мое войско. – Он попытался улыбнуться, что далось ему с немалым трудом. – Я теперь сам по себе.

Заходящее солнце окрасило небо над морем в кровавый цвет. С воды подул прохладный ветер. Появились отважные чайки, чье любопытство привлекли слетающиеся вороны.

– Вряд ли тебя сурово накажут, – предположил Гарун. – Ты победил, а победителей не судят.

– Я не хочу возвращаться. Я не рожден быть солдатом. По крайней мере, солдатом Гильдии.

– Что тогда, друг мой?

– Не знаю. Пока не знаю. Что-нибудь. А ты?

Гарун взглянул на Шадека и возвращавшегося через поле смерти Белула.

– На Павлиньем троне сидит узурпатор. – В голосе его звучала бескрайняя усталость. Он смертельно вымотался, и в ушах его все еще слышался шепот призраков: справа – отца Юсифа, слева – дяди Фуада, – которым возражал Мегелин Радетик. – И он остается узурпатором.

– И на моей родине тоже. Насколько я понимаю, его прикончат время и собственная глупость.

– Я не готов ждать.

– Это твоя жизнь, – пожал плечами Рагнарсон. – Кстати, что с тем толстяком? Он, конечно, странный, но мне понравился.

– С Насмешником? Я думал, он с тобой.

– Я не видел его с тех пор, как мы расстались. Я считал, что он ушел с тобой.

– Занятно.

– Может, он направился на восток. Он все время об этом говорил.

– Он много о чем говорил. Скорее всего, кто-то в конце концов его прирезал. – Рагнарсон снова пожал плечами.

Внизу раздавались стоны и крики. Все больше солдат не могли удержаться от того, чтобы обыскать карманы мертвецов.

Эль-Мюрид воздел к небу руки, призывая очередную молнию. Бандиты-роялисты не желали прогибаться перед его могуществом, и это сводило его с ума.

На него обрушился сокрушительный удар, от которого затрещали ребра. С губ сорвался стон, и земля устремилась ему навстречу. Он попытался смягчить падение, но рука не слушалась, и он тяжело рухнул наземь. Его телохранители закричали от ужаса.

Он еще успел услышать удаляющийся стук копыт и, с трудом приоткрыв глаз, увидел, как бегут прочь Непобедимые.

Наступила темнота.

А потом точно так же отступила.

Чья-то нога толкнула его под ребра, переворачивая на спину. Он с трудом сдержал крик, затаив дыхание, пока солдат обыскивал его одежду. Солдат выругался, не отыскав ничего ценного, но его глаза тут же вспыхнули – он обнаружил амулет. Быстро сняв его, солдат спрятал драгоценный камень в карман, так и не заметив слабого свечения.

Эль-Мюрид мысленно проклинал все на свете. Выбор был прост: амулет или жизнь. И теперь выбора не осталось.

– Нашел что-нибудь? – крикнул другой солдат.

– Два дрянных серебряных слитка и горсть медяков. Эти парни еще беднее, чем мы. Хотя у этого приличные сапоги. Вполне подойдут.

Ученик заскрежетал зубами, почувствовав, как солдат стаскивает сапоги с его ног.

К первому присоединился второй.

– Я нашел серебряный кинжал-убийцу. Наверняка он чего-то стоит.

– Гм? Дай взглянуть.

– А больше ничего не хочешь, дьявол тебя побери?

– Ладно-ладно. Эй, а у этого не такой уж плохой меч.

– Всяко лучше, чем зазубренная итаскийская жестянка вроде твоей.

Эль-Мюрид едва не рассмеялся. Оружие подарили ему всего несколько дней назад в Дунно-Скуттари, и он ни разу не вынимал его из ножен. Воистину ирония судьбы.

Когда солдаты ушли, он понял, что по еще большей иронии судьбы они даже не пытались выяснить, был ли среди павших он сам. Он не мог понять их безразличия к политике, хотя полностью находился в их руках.

И еще большей иронией стало бы, если бы его просто добили. А убийца так и не понял бы, насколько важен для истории нанесенный им смертельный удар.

Поле боя окутала темнота. Какое-то время упорные роялисты продолжали мародерствовать при свете факелов, но в конце концов даже самые алчные отправились спать. Постепенно наступила тишина. Эль-Мюрид ждал. Боль не давала ему потерять сознание. Убедившись, что ничем себя не выдаст, он пополз прочь.

Он не преодолел и десяти ярдов, когда наткнулся на своего врача: