Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

Рассказ старика вполне соответствовал известной истории и старой легенде. Но когда Гарун, уже представив собирающиеся под его имперским штандартом войска, задал конкретные вопросы и получил лишь уклончивые ответы, доверие к старику угасло.

– Будь серьезнее, старик. Ты все время увиливаешь, словно заяц, за которым гонится фенек. Либо отвечай, либо уходи.

Старик побагровел, выругался и вышел. Малыш-бесенок хихикнул, подмигнул Гаруну и вышел следом. Гарун уставился в бронзовое зеркало, глядя на идущего по нескончаемому следу Насефа. Ему хотелось спуститься, забрать Браги и двинуться дальше, но вместо этого он заснул.

Той же ночью старик вернулся.

– Идем со мной, – сказал он.

Озадаченный Гарун последовал за ним на парапет башни, освещенный призрачным лунным светом. Вдали виднелись человеческие фигуры, упрямо идущие по кругу.

В центре парапета покоился на треноге молочно-белый шар, испускавший мягкое свечение.

– Посмотри в него, – велел старик.

Гарун посмотрел – и перед ним возникло прошлое. Он увидел, как погибают отважной смертью его отец, брат, дядя и король Абуд. Он увидел стычку между Ахмедом и Насефом. И он не мог отвести взгляда, хотя каждая секунда казалась ему мучительной вечностью. Что-то заставляло его внимательно наблюдать за действиями Насефа.

Сцена изменилась. Он узнал пустыню возле руин Ильказара. Неподалеку кружила орда всадников.

– Это роялисты, – сказал старик. – Они начали собираться, как только разошлись известия из Аль-Ремиша. – Картинка мигнула, и время сменилось. – Сегодня же, но раньше. Это люди Эль-Мюрида, под командованием Карима и эль-Кадера. Они по собственной инициативе отправились следом за Насефом и Учеником.

Враг выследил войско роялистов и атаковал. Роялисты рассеялись, словно солома на ветру, и несколько минут спустя не осталось никакой основы, на которой могло бы возродиться их дело. Гарун вздохнул. В качестве таковой теперь могли послужить лишь лагеря за границами Хаммад-аль-Накира, о которых распорядились его отец и Мегелин.

Гарун предвидел унылое будущее – изгнание и войну. И постоянную угрозу со стороны кинжала-убийцы харишей.

Что-то прошептав над шаром, старик показал ему, как это могло бы выглядеть. Нескончаемое бегство и страх, частые минуты отчаяния. От подобной перспективы Гаруна пробрала дрожь.

– Но вовсе не обязательно должно быть именно так, – сказал старик. Картинка снова несколько раз мигнула. – Вот здесь… здесь… и здесь. Мы можем вернуться назад. Мгновение слепоты, неверный удар меча, лошадь, споткнувшаяся в неудачную минуту… Любая мелочь может изменить ход истории.

– Ты можешь это сделать?

– Если захочешь. – Вновь появилось сражение на фоне руин. – Вот здесь был неправильно понят приказ.

– Слишком уж просто, – пробормотал Гарун, хотя сам не был в том уверен. – Но соблазнительно.

Чему там учил его Мегелин?

– Какова цена?

Цена должна быть обязательно. Бесплатно ничего не происходило. И чем сильнее ему этого хотелось, тем больше он понимал, насколько дорого это обойдется, – возможно, цена будет намного более жестокой, чем та, которую он уже заплатил.

Неожиданно всплыло воспоминание из детства. Когда ему было четыре года, он разбил мамино зеркало. Отец заказал его в Хеллин-Даймиеле, потратив состояние. Гарун тогда шептал молитвы незримым силам: «Сделай так, чтобы этого не случилось».

В каком-то смысле в этом и заключалась магия – обойтись без платы, выбрав внешне легкий и бесплатный путь. Но на этом пути имелись ловушки и засады, хитро спрятанные и далеко не самые приятные. Ахмед попробовал легкий путь, и теперь он мертв и опозорен, а его имя стало проклятием для многих поколений.

Старик не ответил на вопрос, и Гарун посмотрел ему в глаза:

– Нет… прошлое уже свершилось и умерло. Пусть остается как есть. – Слова эти, однако, причинили ему боль. Старик хитро улыбнулся, и Гаруну показалось, что тот получил именно такой ответ, какой хотел. – И настоящее я тоже менять не стану. Я создам свое собственное будущее, каким бы оно ни было.

– Отлично. Тогда перейдем к испытаниям.

– Испытаниям?

– Конечно. Я же говорил, что кандидат должен пройти испытание. На смелость, на мудрость, на… со временем поймешь. Мой отец был уверен, что таких королей, как имперская династия Голмун, больше не будет. Идем со мной.

Гарун не мог понять, каковы на самом деле мотивы старика. Его история казалась все менее убедительной. Он словно преднамеренно лелеял хрупкую и, вероятно, тщетную мечту о возвращении роялистов и наверняка фантазировал о возрожденной империи. Подобное безумие с тем же успехом можно было оставить Эль-Мюриду.

Несколькими этажами ниже Малыш-бесенок зажег свечи и огонь в камине. Старик расположился на потертом халцедоновом троне. Гарун стоял напротив у покрытого пылью стола, на котором лежали три пурпурные подушки. На них покоились бронзовый меч, горностаевая мантия и нечто невидимое, но тяжелое, оставившее на третьей подушке глубокую вмятину. Меч позеленел от патины, а мантия стала домом для многих поколений моли.

– Начинаем, – сказал старик. – Возьми меч.

Озадаченный, Гарун схватился за потертую рукоять.

– Это выкованный Фаллентином Кузнецом меч Ашкерион, с помощью которого была одержана победа под Себиль-эль-Селибом. Человек, который носит этот меч, может не бояться врага. Меч отражает любую атаку. И он всегда побеждает.

Хотя Гарун слышал про меч Ашкерион, никаких доказательств его существования не имелось. Он вспомнил, что Фаллентин якобы бросил его в море после того, как завладел троном, поскольку боялся меча, который постепенно овладел собственной волей, и опасался, что тот может сам отдаться в руки врага.

Гарун положил меч:

– Нет. У Ашкериона предательская репутация. И человек может стать слишком зависимым от подобного оружия, чересчур зазнавшись от своего могущества.

Он представил себе, как кивает в ответ Мегелин. Мегелин наверняка сказал бы нечто подобное.

– Красивые речи, – проворчал Малыш-бесенок.

– Ты отвергаешь меч? – удивился старик. – Но ты должен его взять.

– Нет.

– Тогда возьми мантию. Вместе с властью, которую она представляет.

Гарун все еще сомневался, что этот человек ждал четыреста лет, чтобы короновать нового императора. Он подозревал, что стариком движут некие совсем иные мотивы, хотя и не мог даже предположить какие.

С другой стороны, почему бы и не доставить удовольствие старику? Возможно, это приблизило бы его к истине. Он набросил потрепанную горностаевую мантию на плечи.

Малыш-бесенок радостно взвизгнул:

– Она не рассыпалась в пыль! Он в самом деле единственный!

Старик, однако, вел себя куда сдержаннее.