Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Сколько лет?

– Восемнадцать.

– Тот старик, который умер… Мегелин Радетик – он для тебя что-то значил?

Гарун вздрогнул – прошедшая неделя нисколько не смягчила боль.

– Он был моим учителем, с четырех лет. Для меня он стал в большей степени отцом, чем настоящий отец.

– Прости.

– Вряд ли он смог бы выжить, даже если бы не рана.

– Каково это – быть королем?

– Словно дурная шутка. Похоже, судьба надо мной насмехается. Мне, королю самой большой страны в этих краях, неподвластно даже то, что я вижу. Все, что я могу, – бежать прочь.

– Что ж, ваше величество, давай взглянем, есть ли там вода. – Поднявшись, Браги взял из навьюченной на верблюда сумки короткий широкий нож. Верблюды пока еще как-то держались. Гарун тоже снял с пояса нож, и они направились к песчаной полосе. – Надеюсь, ты знаешь, что мы ищем, – сказал Браги. – Мне известно лишь то, что я узнал от ваших воинов в Эль-Асваде.

– Если там есть вода, я ее найду. – В то время как Мегелин Радетик учил его геометрии, астрономии, ботанике и языкам, мастера куда более темных наук из Джебала обучали искусству шагуна, солдата-чародея. – Помолчи.

Гарун прикрыл глаза от яркого пустынного солнца, позволив себе впасть в легкий транс, и отправил свои чувства шагуна в странствие по сухому песку. Дальше, дальше, десять ярдов, пятьдесят… Есть! Под тенистым участком, который редко посещало солнце, в том месте, где высохшее русло уходило под каменный навес… Влага.

Гарун вздрогнул, почувствовав, как его на мгновение обдало холодом:

– Идем.

Они разрыли песок ножами, выгребая его руками, и на глубине двух футов обнаружили влагу. Они углубились в мокрый песок еще на фут, пока не наткнулись на камень, а потом наблюдали, как образуется небольшая лужица. Гарун окунул в нее палец и попробовал. Браги последовал его примеру:

– Слишком уж много мути.

Гарун кивнул:

– Не пей много. Пусть напьются лошади. Приводи одну за другой.

Дело шло медленно, но их это не особо беспокоило. Напротив – появился лишний повод подольше оставаться на одном месте в тени, вместо того чтобы страдать под испепеляющими лучами солнца.

После того как напились лошади, Браги привел верблюдов.

– Те парнишки едва шевелятся, – сказал он. – Совсем обессилели.

– Угу. Если нам удастся дотащить их до гор…

– Кто они такие?

Гарун пожал плечами:

– Их отцы были придворными Абуда.

– Не глупо ли? Спасать задницы тем, кого мы даже не знаем?

– Мегелин сказал бы, что это часть человеческой сущности.

Со стороны сбившихся в кучу мальчиков донесся крик. Старший показывал рукой вдаль, где вдоль красноватого склона скользнуло облако пыли.

– Бич Господень, – сказал Гарун. – Пора двигаться дальше.

Рагнарсон поднял мальчиков и собрал животных. Гарун забросал песком выкопанную яму, жалея, что не может ее отравить.

– Посмотрим, удастся ли сегодня добраться до старых гор, – усмехнулся Браги.

Гарун хмуро взглянул на него. Наемник отличался переменчивым настроением и порой мог веселиться в самую неподходящую минуту.

Горы оказались ничем не лучше пустыни. Единственными тропами были те, что протоптали звери. Путники теряли животных одного за другим. Иногда, пытаясь сохранить животных и из-за невероятной усталости, они проделывали за день всего четыре мили. Бесконечные дни, посвященные лишь усилиям выжить, складывались в недели.

– Сколько еще? – спросил Браги.

Прошел месяц после Аль-Ремиша и три недели с тех пор, как они последний раз видели преследователей.

– Не знаю, – покачал головой Гарун. – Извини. Мне лишь известно, что по другую сторону, – Тамериция и Кавелин.

Теперь они разговаривали редко. Бывали минуты, когда Гарун ненавидел спутников, но он отвечал за них и не мог сдаться, пока они живы.

Изматывающая усталость. Измученные судорогами мышцы. Дизентерия от чужой воды и плохой еды. Каждый шаг требовал невероятных усилий. Каждая миля превращалась в одиссею. Постоянный голод. Бесчисленные синяки и ссадины от падений. Время не имело конца и начала, прошлого или будущего – лишь бесконечное настоящее, в котором требовалось совершить очередной шаг. Гарун уже с трудом понимал, куда и зачем он идет. Мальчики уже давно об этом позабыли – их существование сводилось к тому, чтобы оставаться с ним.

Лучше всего переносил тяготы Браги. Он избежал мучений и позора дизентерии: выросший в диких предгорьях Тролледингии, он отличался куда большей выносливостью, если не большей силой воли. По мере того как Гарун слабел, главенство постепенно переходило к Браги, взявшему на себя еще больше физической работы.

– Надо бы остановиться и отдохнуть, – бормотал Гарун. – Надо бы где-нибудь прилечь и набраться сил.

Но Насеф снова вернулся, явившись словно природная стихия, столь же измученный, как и его добыча, но полный неумолимой решимости продолжать охоту. Почему Насеф так его ненавидел?

Заржала лошадь. Гарун обернулся, услышав крик Браги.

Потеряв опору, лошадь лягнула старшего мальчика, и оба рухнули с крутого, словно утес, склона. Мальчик лишь слабо вскрикнул, даже не пытаясь возражать против избавления от мук.

Гарун не смог найти сострадания в душе, – собственно, он ощутил неприятное удовлетворение. Одной бесполезной ношей меньше.

– Если мы и дальше будем тащить с собой животных, они нас погубят, – сказал Браги. – Так или иначе.

Гарун уставился на склон. Может, все же поискать мальчика? Как там, дьявол побери, его звали? Он не помнил.

– Тогда брось их, – пожав плечами, он зашагал дальше.

День тянулся за днем, ночи громоздились друг на друга. Путники все дальше углублялись в горы Капенрунг. Гарун не знал, когда они преодолели вершину, поскольку все вокруг выглядело одинаковым. Он уже не верил, что горы когда-нибудь закончатся. Карты лгали, и горы тянулись до края мира.

Однажды утром, проснувшись в полном унынии, он заявил:

– Сегодня я никуда не пойду. – Воля его была полностью сломлена. Браги удивленно поднял бровь и ткнул пальцем в сторону пустыни. – Они сдались. Наверняка. Иначе нас бы уже схватили.

Гарун огляделся. Странная, чужая земля, нисколько не похожая на Джебал-аль-Альф-Дхулкварнени. Те горы были сухими и безжизненными, с округлыми вершинами. Эти же – намного выше, иззубренные и поросшие столь высокими деревьями, каких он даже не мог себе представить. В воздухе чувствовалась прохлада. В каждой тени таился снег, который он до этого видел лишь издалека. Пахло хвоей. Это была чужая территория, и он затосковал по дому.

Браги, однако, оживился. Казалось, он почувствовал себя как дома впервые с тех пор, как Гарун его встретил.

– Похоже на страну, откуда ты родом?

– Немного.