Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– Вы можете идти. Вас никто не держит, – выдал еще один профессорский перл Йозефик.

Хампфри Талецки существовал в каком-то одному ему известном мире, который не имел ничего общего с реальностью, что ничуть не мешало его работе журналиста. Но сейчас его богатое воображение и буйная фантазия вышли из-под контроля. Он перешагнул тонкую черту, отделяющую романтика от душевнобольного. Журналист вскочил с колен и заорал в лицо Йозефику, брызжа слюной:

– Чего-о-о-о-о-о??? Чего-о-о-о-о-о-о тебе нужно, Тонхле-е-е-е-е-ейн??? – Лицо его перекосила гримаса зашкаливающей ненависти. – Тонхле-е-е-ейн??? Чего тебе от меня нужно? Забирай все, на! На! – Журналист скинул пиджак на стол и начал лихорадочно стягивать брюки. – Подавись!!! И вы все подавитесь!!! – Брюки улетели в зал второго этажа.

В ресторане установилась тишина.

Талецки безумно засмеялся и вскочил на стол. Потом попытался порвать на груди рубашку, но силы его писчих рук было недостаточно. Издав еще один победный клич, он перепрыгнул на соседний стол, оскользнулся в чьем-то фрикасе и улетел через перила на второй этаж вслед за брюками.

– Будь ты проклят, Тонх!.. – заорал увлекаемый безразличной силой тяжести журналист, но был прерван влажным шлепком, возвестившим о его прибытии в пункт назначения. Йозефик был так поражен, что даже не встал из-за стола посмотреть на ворочающегося на блюде с жареным лососем Талецки. Журналист был списан со счетов.

«Фрикасе! Я хочу фрикасе. Подумать только, как аппетитно выглядит, – неожиданно спокойно подумал Йозефик. – И немного вина, а то столько нервов от этих ресторанов. Пф!»

Как-то сам по себе конверт с деньгами Талецки оказался в руках у Йозефика. Он не имел богатого опыта в пересчитывании денег, а потому наверняка ошибся. Но порядок доставшейся ему в качестве компенсации за испорченный обед суммы радовал. Вытерпев не очень-то продолжительную истерику, он покрыл все расходы на поездку. Он выпотрошил конверт и отправил его содержимое во внутренний карман пиджака к своим накоплениям. Сочная пачка купюр приятно давила на сердце.

В ожидании прихода метрдотеля Йозефик решил еще раз изучить меню. Особых успехов в этом деле он не достиг. Через минуту он уже был готов признать, что даже не понимает, где в этом меню напитки, где горячее, а где горячие напитки. Все это время со второго этажа доносились возмущенные голоса и какие-то суетливые звуки. Снедаемый скукой, молодой человек прошелся до перил и глянул вниз. Как раз в этот момент двое сотрудников санчасти грузили Талецки на носилки прямо на подносе. Талецки яростно хрипел и душил лосося. Окружающие изо всех сил следовали этикету, стремясь то ли спасти честь Талецки, то ли не замарать свою. Участие в таком фарсе могло очень навредить репутации, поэтому никто и не участвовал. Когда Талецки накрыли скатертью и понесли в сторону кухонной двери, Йозефик прощально поднял руку и ехидно крикнул:

– Добрый путь, Хампфри!

– Будь ты проклят, Тонхлейн! – зарычал в ответ журналист и еще сильнее сжал лосося.

Сердце Йозефика наполнила особая радость. Такое чувство он испытывал в интернате, когда во время какой-нибудь игры удавалось слегка покалечить противника, не нарушив при этом правила.

Молодой человек вернулся на свое место, чтобы забрать шляпу, заметив по пути, что дама за столиком, на котором недавно отплясывал Талецки, мелко дрожа, ест растоптанное фрикасе. Ее спутник, поджав губы, изо всех сил смотрел на нее ободряюще. Похоже, дама была из столь хорошей и уважаемой семьи, что не имела права даже заметить какой-нибудь скандал. У Йозефика пропало всякое желание питаться в одном помещении с такими людьми. Он представил, какие ужасы, должно быть, творятся в ресторанах, отмеченных пятью улыбками Каввоча, и пообещал себе всю оставшуюся жизнь трапезничать только в придорожных забегаловках, ну максимум в семейных ресторанчиках. Хотя семейные ресторанчики – опасное место. Почти в каждом есть подвал, в котором томятся шокирующие секреты.

Голодный, но лишенный аппетита, Йозефик после некоторых раздумий решил покинуть ресторан. Тем более со стороны лестницы к нему с воинственным видом протискивался метрдотель. Из-за его пухлого плеча, набравшись храбрости, выглядывал Грюшо.

– Господа, не нужно спешки, я уже ухожу! – крикнул с наглой усмешкой Йозефик. – Господин Талецки просил передать, что в восторге от вашего лосося!

– Господин вир Тонхлейн, господин вир Тонхлейн! – с непонятной тоской воззвал Грюшо. Природа этой тоски так и осталась непонятна Йозефику, который выскользнул из ресторана в диванный зал для курильщиков.

Густые клубы дыма обволокли молодого человека. Звуки ресторана стали далекими и нереальными. Ничего невозможно было разглядеть, лишь несколько нечетких клубящихся силуэтов и несколько тусклых пятен света – все остальное скрадывал душистый сигарный кисель. Йозефик мелкими шажками начал двигаться к одному из светлых пятен, как бы невзначай вытянув вперед руку. Уж очень не хотелось налететь на какой-нибудь предмет мебели и стать предметом для тщательно скрываемых насмешек.

Один из темных силуэтов стал стремительно приближаться к Йозефику. Он гнал перед собой волну дыма, в которой всплывали и тонули безобразные фигуры отвратительных неизвестных созданий. Сокращая расстояние, скрытая дымом фигура увеличивалась в размерах и вскоре уже была на две головы выше Йозефика. Она проскользнула порывом холодного воздуха и горького мускусного аромата явно не табачного происхождения. Волна, поднятая этой тенью, медленно разбилась об Йозефика. Ему показалось, что неведомые животные, отвратительные и злые, бесконечно погибая и возрождаясь в дымном прибое, пытались карабкаться по его пиджаку. Их взгляды стали вполне ощутимыми, даже слишком реальными. И хищными. Инстинктивно прикрыв горло рукой, Йозефик ускорил шаг, но странные дымные фигуры не отстали от него. Последняя из них продолжала цепляться за платок в его нагрудном кармане, даже когда молодой человек зашел в туалетную комнату и закрыл за собой дверь. Дымчатая тварь слабела, таяла и оплывала, как восковая фигурка в печи, но продолжала отчаянно карабкаться вверх. Йозефик испуганно стряхнул ее рукой и удивился ее материальности. Тварь развеялась, оставив лишь легкий мускусное послевкусие в воздухе.

«Вот дела, похоже, кто-то не только табаком балуется, – подумал Йозефик. – Жуть какая». Тут он понял, что этот высокий силуэт определенно мог принадлежать только одному человеку. Тому странному типу, встреченному им на перроне. Сердце на догадку среагировало нервно. Йозефик подошел к раковине и тщательно умылся холодной водой. Потом внимательно посмотрел в зеркало. Под пиджаком по его жилетке снизу вверх ползли единой массой сотни дымчатых тварей, подобных той, от которой он только что так легко избавился. Он чувствовал их вес, он чувствовал, как они цепляются за его одежду, и чувствовал холод их ненавидящих взглядов. В ужасе Йозефик скинул пиджак и начал забавно махать руками, будто отбиваясь от пчелиного роя. Несмотря на внушаемый ими ужас, дымчатые твари особой физической подготовкой не отличались и были развеяны в дым без особых затруднений. Но свое дело они сделали. Так напуган Йозефик не был, пожалуй, никогда в жизни.