Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

«Боги, я превращаюсь в параноика», – думал Йозефик, возвращаясь к столу.

За время его отсутствия в качестве десерта был подан ягодный пирог размером с крышку канализационного люка. Сьомирина возбужденно примерялась к нему ножом. На краю стола стоял большой медный чайник с керосиновой горелкой под ним. Его бока были украшены барельефом, изображавшим осаду какого-то города, в ходе которой защитники активно применяли кипяток.

– Отличный пирог. Я о таком даже не мечтала, – сказала Сьомирина, перекладывая на свою керамическую тарелку внушительных размеров кусок. – Тебе положить?

Ответа она не дождалась, чем обрекла Йозефика на переедание. Чашки наполнил темный ароматный чай. Одним своим видом он превращал любые воспоминания о холоде и промозглом дожде в уютные байки, которые так приятно врать у камина.

– В Хлейнглогте много каминов, наверное, – мечтательно сказал Йозефик. – Один есть в гостевой комнате, один в кабинете, огромный очаг на кухне. Обязательно их все посмотрю. Я никогда не мог подумать, что у человека может быть столько каминов, и вот на тебе… А во дворе можно запалить огромный костер – я пробовал!

Сьомирина забралась на скамью с ногами и обеими руками держала чашку с обжигающе горячим чаем. Она уже отогрелась и перестала шмыгать носом. По ее чуть сонному виду было понятно, что она не прочь послушать сказок. Наводящими вопросами она выудила из Йозефика его краткую биографию и хронику его последних приключений. Он рассказал ей про геноцид фаршированных тараканами трупов в Луприанском психиатрическом хосписе строгого режима № 29. Рассказал, как их знакомство с Йойком чуть не перешло исключительно в пищеварительную плоскость. Долго размахивал руками, изображая события, предшествовавшие роскошному крушению «Темной ночи» и пожару на вокзале Келпиела-зи-Фах. Выложил некоторые подробности о похоронах Йивентрия вир Тонхлейна, особенно уделив внимание описанию криптели, которая на него самого произвела неизгладимое впечатление. Про путешествие по Бурнскому лесу он особенно не распространялся и вообще назвал сравнительно занудным. И наконец, подвел свой рассказ к фразе: «Ну, а дальше ты знаешь».

Пока Йозефик развлекал ее рассказом, девушка умудрилась слопать весь пирог, не считая куска на виртонхлейновской тарелке. Теперь они с Йойком по очереди бросали на него завистливые голодные взгляды.

– Так ты что, правда вир Тонхлейн и у тебя есть замок, предки каких-то дел наделали и вообще? – удивилась Сьомирина. – Я-то думала, это ты для красного словца на арене заливал. Еще удивилась, как быстро ты научился песками пользоваться. На арене правду в чистом виде говорить как-то не принято. Смотреть неинтересно будет.

– Так ты там врала? – поперхнулся чаем Йозефик. – Никаких родителей нет убитых и ты просто контрабандистка?

Лицо Сьомирины стало каменным.

– Я тоже говорила правду. К сожалению, это все правда. И мне лично от такой правды жить довольно тяжело.

– Извини. – Йозефик почувствовал себя крайне неловко.

– Да ладно тебе. Скуксился сразу, – неожиданно заулыбалась Сьомирина. – Давай сюда свой пирог, и я посчитаю, что инцидент исчерпан.

Сконфуженный молодой человек отодвинул от себя тарелку с нетронутым пирогом.

– Моих родителей и правда оборотень загрыз, только я этого не видела. Я этого даже не знала долгое время – приюты часто скрывают прошлое своих воспитанников. Несколько месяцев назад я эту информацию чуть не клещами из бывших соседей вытащила. Все спрашивали: «Что, тебе лучше станет, если узнаешь?» – Сьомирина прожевала кусок пирога и отхлебнула чаю. – А ведь и правда полегчало. Нашла в архивах Бамлийского городского сыска материалы по этому делу. Хорошо хоть, тогда у багосов [14] Жаргонизм, сотрудники Бамлийского городского сыска. еще не было штатного фотографа. Тогда, наверное, на весь город один «Шварк» приходился. Описаний, которые дали свидетели, хватило с лихвой, чтобы понять, как выглядел тот конкретный оборотень. А потом дело техники: я скопила денег на дорогу, а у Заячьего Ручья меня поймали и кинули в камеру. А потом пришел мой спаситель и кормилец. – Она подхалимски улыбнулась.

– Почему-то в Заячьем Ручье мне твой рассказ показался намного трагичнее, – сказал Йозефик и жестом дал знать Гуйому, что неплохо бы повторить пирог.

Кельнер принес еще один огромный пирог и с глубоким уважением посмотрел на Сьомирину. Добавки в его заведении просили крайне редко. Сьомирина, довольная тем, что ее подхалимаж принес плоды, деловито принялась резать и раскладывать лакомство по тарелкам и заново наполнила кружки чаем. Только тогда она соизволила ответить Йозефику:

– Это все магия сцены.

– И все?

– Если вкратце, – улыбнулась Сьомирина. – Технические подробности тебе будут неинтересны, а я их, если честно, и не знаю. Почти никто в мире уже не знает. Разве что в Рьёмьне, но он закрыт.

– Магия с техническими подробностями – ну и сочетание, – фыркнул молодой человек. – Как чудище из-под кровати с карьерными планами.

– А что тебе не нравится?

– Магия должна быть какой-то волшебной, что ли, чтобы фьють – и готово. – Йозефик взмахнул рукой.

Сьомирина задумчиво посмотрела на молодого человека и даже на некоторое время перестала жевать и потеряла бдительность. Этим тут же воспользовался Йойк и, воровато озираясь, утащил под стол горсть крошек. Как жалок он был в своих глазах в этот момент!

– Как бы тебе объяснить, чтобы не обидеть, – начала она. – Вот представь, как бы восприняли люди твой автомобиль или револьвер веков пять-шесть назад?

– Сожгли бы меня?

– А за что?

– От зависти.

– Ну, еще подумай.

– За колдовство?

– Именно. А ведь колдовства-то и нет в машинах вовсе… Хотя нет, твой драндулет – неудачный пример, в нем ведь соли как в море. Но в обычных машинах колдовства нет.

– Какой еще соли?

– Это потом, – отмахнулась Сьомирина. – Так вот, нет в обычных машинах колдовства, а лишь технология, которая кажется чудом неискушенным. То же и с песками театров – сложнейший механизм, состоящий из мириад нитей, пронизывающих наш мир и не только… Там еще и пара демонических созданий прилагается, скованных золотыми цепями в безликом ужасе внешнего космоса… И немного тех же солей и… Ну ты понял.

Сьомирина заметила, что Йойк нагло воспользовался ее отлучкой в мир грез, и принялась наверстывать упущенное. Она лопала пирог, пила чай и с издевкой смотрела на строящего печальные глазки грызуна. Йозефик понял, что больше из нее ни слова не вытянуть.

– Ну их. Не знаю, как ты, но я объелся и хочу спать. Так что давай сосредоточимся на скучных бытовых делах. Тебе нужна одежда, а то на меня косо смотрят. И помыться тебе стоит.