Владимир Привалов - Кровь данов [litres]

– Ладно, ребята. Идите, скоро представление начнется. Увидимся!

Мы распрощались, и мальчишки растворились в толпе.

Остах, Барат и Йолташ, которые молча наблюдали за нашим знакомством, двинулись следом. Я заметил, что Остах как-то странно поглядывает на Бареана. Видимо, не только мне парнишка показался необычным. Хорошо хоть мои спутники помалкивали насчет «горских» имен.

– Они же не из Империи? – решил проверить я свою догадку. – «Почетные», как и я?

– Да, они сыновья вождей. Но кое-кто из них еще и имперский гражданин. – Мы вошли в ложу, и я раскланялся с Буддалом. Остах вежливо кивнул купцу. Торговые партнеры делали вид, что малознакомы. Я целиком и полностью поддерживал такое ведение дел.

Я огляделся. Арена в Атриане внушала уважение. Архитектурная мысль в этом мире пошла другим путем, нежели в моем мире из прошлой жизни. Колизея здесь не возвели; трибуны сходились под прямым углом.

– Смотри… – Собеседник указал на задрапированную бордовыми полотнищами ложу с высокими креслами. Шепотом Фиддал добавил: – Это ложа самого наместника!

Я взглянул и разглядел Наулу. Выглядела девчонка сногсшибательно! Вырастет – воздыхатели штабелями будут валиться под ноги. Волосы заплетены в косички, в которые вплетены золотистые полоски, на голове сверкает и переливается в солнечных лучах изящная диадема. Немного портил впечатление кислый вид и скучающее выражение лица. Я хотел помахать рукой, но увидел входящих в ложу малолетних дуболомов Гвинда и Дирга и передумал. Впрочем, их появление не обрадовало и саму Наулу, – девочка скуксилась и отвернулась от них.

– Что-то я ни Сивена, ни Элсы не наблюдаю, – хмыкнул я.

– Да, – растерянно подтвердил Федя. – И командующего Внутренней стражей Крента Гриса тоже нет.

Тут оглушительно громко задудели трубы, застучали барабаны, засвистели зрители – и представление началось.

– Смотри, смотри, – возбужденно зашептал на ухо сзади Барат, – на какой верхотуре канат натянули!

– Да, оттуда грохнешься – костей не соберешь… – задумчиво добавил Йолташ.

– Ты чего говоришь-то? – толкнул его Барат, задохнувшись от возмущения. – Типун тебе на язык!

– Замолкли оба! – шикнул на них наставник.

Тут на арену на задних лапах вышел здоровенный медведь. На тоненькой веревочке его вела хрупкая женщина в приталенной яркой разноцветной рубахе и широких шароварах. Музыканты заиграли простенький мотивчик, и медведь стал раскланиваться направо и налево.

Зрители в восторге захлопали в ладоши. Тогда медведь поклонился еще раз и пустился в пляс, смешно тряся жирным задом. Зрители зашлись в хохоте. Вдруг из-под трибун на песок выскочил человек в полосатом ярком костюме, с напяленной на лицо личиной. На маске красной краской намалевана звезда, на рогах бубенчики…

– Шут, это шут! – зашептал Барат.

Шут подпрыгнул на месте, затряс огромной цветной бородой. Аккуратно подкрался сзади к танцующему медведю… И со всего маха пнул его по заду!

Трибуны ахнули. Вскрикнула девушка рядом с медведем. Зверь развернулся, громко зарычал и пошел на шута. А тот затряс бородой… И начал бороться с медведем, который облапил шута так, что того не видать из-под звериной туши. Какое-то время они боролись, но потом шут извернулся и на карачках убежал с арены. Медведь, забавно косолапя, убежал следом. За ними скрылась и женщина.

– Наверх, наверх смотри, – послышался возбужденный шепот Барата.

Подняв головы, мы увидели, как с разных концов каната идут навстречу друг другу две девушки. В руках у них – длинные шесты-балансиры. Они идут и идут навстречу, а толпа гадает: как же они разойдутся? Женские фигуры сближаются… И вот, не сбавляя шага, девушки поворачиваются боком и удивительным образом минуют друг друга. Даже шесты им не помеха! Зрители, оценив мастерство, ликуют.

Что выделывали канатоходцы дальше – и рассказать трудно. Фехтовали, крутили сальто – вперед и назад, запрыгивали друг другу на плечи… И это все на тоненьком канате! Публика неистовствовала, ликовала и сходила с ума.

Вот пайгал, который жонглировал саблями с черной повязкой на глазах, вдруг лег прямо на канат! Посередине, аккурат над центром арены! Лежит себе на канате, уцепился носком одной ноги, а второй ногой болтает в воздухе! Руки с саблями развел в стороны – отдыхает.

И тут вновь на песке арены показался шут. Он вышел с большим блестящим медным тазом. Высоко подскакивая, он тряс бородой и щелкал деревянной челюстью. А потом пошел вдоль трибун, протягивая перед собой таз и выпрашивая монеты. Вот только зрители вместо денег стали швырять в него гнилыми фруктами и овощами! Заранее подготовились! Шут недоволен, трясет бородой, грозит рогами, топает копытами. Зрители гогочут.

Вдруг позади шута на арене появился медведь. Он осторожно подкрадывается к шуту, и я понимаю, что это ряженый. Ряженый медведем приближается к шуту, который грозит кулаком кому-то на трибуне. И тут медведь отвешивает шуту смачного пинка. Шут высоко подпрыгивает на месте, вскинув колени. Медведь рычит, поднимает лапы и бросается на шута. Тот отбивается от него медным тазом, стуча по морде. Швыряет в зверя таз и удирает прямо по трибунам на самый верх! Медведь ревет и гонится следом. Женщины визжат, дети плачут, мужики пытаются схватить шута. Все шарахаются от здоровенного лжемедведя, сваливаются с сидений-ступеней… Образуется куча-мала. Трибуны хохочут.

Шут, спасаясь от медведя, ступает на канат и бежит прямо по нему. Медведь грозит ему лапой, но боится следовать за ним. Шут несется по канату, вихляя задом и всплескивая руками. На пути лежит отдыхающий танцор с саблями, но шут ничего не замечает. Толпа орет, предупреждает, женщины прижимают ладони к щекам… Шут пробегает прямо по лежащему воину с саблями и несется дальше. Воин роняет сабли, хватается руками за отдавленную промежность. Сабли падают, кувыркаясь в воздухе, и вонзаются лезвиями в песок арены. Трибуны понимают, что их в очередной раз провели, и хохочут.

Я смеялся вместе со всеми так, что живот заболел.

– Вот шут дает! – услышал я голос Йолташа. Во как! Даже молчуна Йолташа проняло!

– Это ты Вутца не видел, – вдруг ответил Остах. – Когда тот выступал, говорят, даже почтенные матроны писались прямо на трибунах. Его лично Векс Кней к себе в имение звал выступать.

Теперь на трибуне появились девушки с тазом в руках. Те, что недавно шли по канату. В них гнильем не бросались. С деньгами народ расставался легко. Швыряли монеты азартно, не скупясь, кто сколько может.

Выйдя из ложи, красный от смеха, словно после бани, я нос к носу столкнулся с Милиаром Хмутром. Тот выглядел не лучше – потный, возбужденный, глаза блестят. За его спиной реготали дружки, обсуждая выступление.