Эмили Дункан - Безжалостные боги [litres]

– Ты из другого дома?

– Это очень сложный вопрос.

– Так просвети меня, – ответила Надя и чуть ближе шагнула к Рашиду в поисках тепла.

Он тут же придвинулся к ней и обнял за плечи.

– Неужели ты не знаешь длинной и невероятно запутанной истории Аколы? – с наигранным удивлением в голосе спросил он.

– Ну, мое образование получилось немного нестандартным.

Рашид ухмыльнулся.

– Раньше территорию Аколы занимало пять государств. Техра, Рашнит, Тахбини, Янзин-Задар и Паалмидеш. В каждом из них существовала своя культура и свой язык. Я родился в той области, что когда-то называлась Янзин-Задар. А Париджахан – из бывшего Паалмидеша. Ее территория находилась ближе к Линдао, если говорить о существующих границах. Моя же – к средней полосе Калязина.

– Это противоположные окраины страны, – заметила Надя.

– Верно. Траваша старались объединить страны, – он замолчал, вглядываясь в темноту, – но их попытки провалились. И три из пяти богатых стран истощили другие, поскольку семьи при любой возможности отбирали друг у друга власть.

Надя задумалась.

– А какой язык сейчас считается аколийским?

– Вы, иностранцы, такие глупые.

Надя фыркнула.

– Это паалмидешский. Но я и вправду не думаю, что кто-то из вас это знает. Здесь, на севере, все такие занятые. Да и наши внутренние распри не могут посоперничать с концом света.

– Это преуменьшение века, Рашид.

Он усмехнулся.

– Так как ты познакомился с Париджахан? Ты никогда мне об этом не рассказывал.

Рашид поморщился на мгновение.

– Я выплачивал долг своей семьи. Поэтому работал в ее доме.

Надя догадывалась, что за этими словами скрывалось множество историй. Но писарь еще не готов был их рассказать. И она не собиралась давить на него. Теперь она знала хотя бы часть истории Париджахан и Рашида.

– Я все еще не могу понять, как мы с Париджахан угодили в эту передрягу, – тихо сказал он. – Но рад, что мы встретились с тобой.

– Как прекрасно ты владеешь лестью, Рашид, – сухо отозвалась Надя.

Но он искренне подмигнул ей с привычной игривой непочтительностью.

– Ты скучаешь по Аколе?

– Да. Хотя там у меня практически никого не осталось. Сестра счастливо вышла замуж, а родители умерли от болезни, которая унесла жизни практически половины жителей Ирдистини. Я находился в Паалмидеше, когда это произошло.

Надя положила голову ему на плечо.

– Ну, я рада, что ты сейчас здесь.

– Меня бы больше устроило отсутствие трагедий в моей жизни.

Надя посмотрела вниз. Малахия продолжал сидеть у стены и сейчас, запрокинув голову, смотрел на звезды. А Париджахан направлялась к ним.

– С ним все в порядке? – спросила Надя у аколийки, когда та нырнула под вторую руку Рашида.

– Нет, – ответила Париджахан.

Надя вздохнула, а затем выбралась из-под руки Рашида и спустилась вниз. Малахия даже не пошевелился, когда она остановилась рядом с ним.

– Dozleyena, sterevyani bolen, – тихо сказала она.

– Czijow, towy dżimyka.

Его глаза оказались закрыты, а на губах виднелась легкая улыбка.

Она коснулась рукой его волос и тут же ощутила необъяснимый толчок силы, который на мгновение заглушил ноющую боль в ее ладони. Но затем Малахия протянул руку и переплел их пальцы.

«Странно».

Надя не отдернула руку. После их спора в трапезной она поняла, что устала притворяться, будто не желает видеть его рядом. Только вскоре ей придется предать его, и не станет ли все еще хуже, если она – хоть немного – подпустит Малахию ближе? Или только лучше? Терзался ли он этими мыслями, когда намеревался предать ее?

– Ох.

Надя высвободила пальцы, и ладонь тут же пронзила острая боль.

Малахия обеспокоенно нахмурился.

– С этим ничего не поделать, и не надо так на меня смотреть.

– Останься, – ласково попросил он.

Поразмыслив несколько мгновений, она все же опустилась на землю и прислонилась спиной к стене.

– Ты не сможешь это исправить.

– Все еще болит? – Он потянулся и, положив руку на тыльную сторону ее ладони, вновь переплел их пальцы.

Надя кивнула, прикусив нижнюю губу, а Малахия принялся закатывать ей рукав, невольно задевая кожу своими холодными когтями.

Перевернув ее руку, он с улыбкой провел большим пальцем по ее руке, а затем наклонил голову и поцеловал сгиб локтя. У Нади перехватило дыхание, а глаза закрылись, когда Малахия скользнул губами по ее предплечью. Он поцеловал ее запястье, отчего в груди Нади все перевернулось, после чего очень осторожно прижался губами к ее ладони.

Кровь забурлила в ее венах. Скользнув рукой по его щеке, она притянула Малахию к себе и, не раздумывая, поцеловала. С его губ сорвался изумленный вздох, а руки тут же обхватили ее талию и притянули ближе.

– Она твоя, – сказал он, когда они оторвались друг от друга.

Облачки пара от их дыхания смешивались в холодном воздухе. Его бледная кожа покраснела, а зрачки расширились. Сейчас он очень сильно походил на человека.

Малахия вновь поцеловал ее, слегка прикусив нижнюю губу, отчего у Нади вылетели все мысли. Но она все же сумела отстраниться и разогнать дымку удовольствия, туманящую разум. В лунном свете его губы казались припухшими, что не способствовало здравомыслию, но ей удалось сосредоточиться на его последних словах.

– О чем ты?

– Сгусток магии в твоей руке. Это твоя сила.

Надя растерянно покачала головой и подняла руку.

– Тогда почему она ощущается так?

«Почему так больно?»

Его брови нахмурились, а татуировка на лбу сморщилась.

– Я не уверен, но, может, это происходит потому, что ты отвергаешь ее? – в его тихом голосе звучала надежда.

Пелагея говорила, что Надя черпает силу из другого источника, но так и не смогла объяснить, что это значит. Надя сказала Малахии об этом, и он нахмурился. А затем, прижав ее к своему теплому боку, принялся рассматривать ее руку. Их дыхание облачком пара вилось в холодном воздухе. Кожа на его тонких руках покраснела, и Надя с тоской вспомнила о своих варежках.

– Что изменилось? – спросил он, нарушая воцарившуюся между ними тишину.

– Ничего, – ответила Надя, то накручивая, то раскручивая прядь его волос на пальце.

«Марженя требует, чтобы я остановила транавийцев. И у меня не осталось сил сопротивляться тебе, ведь вскоре я потеряю тебя, – подумала она. – И это произойдет, потому что я так ничего и не рассказала о лесе, попав в который, ты не выживешь».

Малахия пристально посмотрел на нее.

– Я не… Я не знаю, Малахия. Не знаю, как сопротивляться этому.

И она не обманывала. По крайней мере, этой частью правды она могла с ним поделиться.

Он задумчиво хмыкнул, но, казалось, размышлял совсем о другом.

– Это ощущается как твоя сила, но в ней таится что-то еще. Что-то темное. Будто ее породила не только ты.