Соман Чайнани - Единственный истинный король [litres]

И она широко ухмыльнулась, обернувшись назад, к своей подруге.

– А ты ещё удивляешься, почему у ведьм бойфрендов не бывает, – хмыкнула Агата.

Никогда – слышите, никогда! – не ходите в Леса ночью.

Это было одно из самых первых правил, которые Софи усвоила в Школе Добра и Зла. И не зря она его усвоила, не зря. Есть очень веские причины избегать ночного леса, который после захода солнца становится гигантским охотничьим угодьем. Загораются, внимательно наблюдают из подлеска, из кустов красные и жёлтые глаза, поблескивают в лунном свете острые клыки. Начинают мелькать среди деревьев странные, страшные тёмные силуэты – клыкастые, когтистые, крылатые… разные . Ночь наполняется леденящими кровь звуками. Здесь и уханье, и глухое рычание, и шелест крыльев, и предсмертные крики. И чем дальше ты уходишь в лес, тем теснее он обступает тебя, начинает легонько хватать за пятки, дышит тебе прямо в затылок… Жуть, одним словом. Однако сидя на высокой спине верблюда и чувствуя себя в относительной хотя бы безопасности, Софи начинала видеть ночной лес совершенно иначе, по-новому. Рассматривала зелёное призрачное мерцание спор на ядовитом плюще. Чёрных, блестящих словно вулканическое стекло, скорпионов. Обвивающихся вокруг дерева красных и синих змей. Честно говоря, есть, есть своё очарование в опасности, когда ты можешь позволить себе спокойно наблюдать за нею со стороны.

Впрочем, мысли эти были мимолётными, побочными, главной же, ни на секунду не оставлявшей Софи, была мысль о том, что они всё равно рано или поздно наткнутся на кого-нибудь из тех, кто разыскивает Агату. Это лишь вопрос времени. Кстати, даже за несколько первых часов своего путешествия они уже видели – мельком, правда – двух мальчишек-подростков, одинокого гнома и ведьму, катившую что-то на своей тележке. Правда, все они едва взглянули на девушек – больше всего их, кажется, заинтересовал верблюд – и тут же поспешили скрыться в темноте.

– А средство для старения действует, между прочим, – сказала Агата. – Я чувствую, что Мерлин заметно потяжелел.

Софи внимательно присмотрелась к привязанному за спиной её подруги малышу. Да, тельце у него выросло, волосиков на голове стало побольше, а вот одежда ему мала не стала, она каким-то волшебным образом увеличивалась вместе с телом. Сейчас Мерлин увлечённо пил молоко из своего синего чепчика, щедро осыпая Агату белыми брызгами.

– Маму мыть! Мыть маму! – радостно лепетал он, нарочно поливая молоком волосы своей «маме».

– Теперь я понимаю, Софи, почему ты так ненавидишь детей, – сказала Агата.

– Сейчас ему примерно два года – жуткий возраст, – кивнула Софи. – Впрочем, уже ночь на дворе, пора дать ему новую порцию снадобья, как велела Эстер. Значит, к утру Мерлину уже три года исполнится. Ненамного, но всё-таки легче станет, хоть что-то понимать начнёт.

– Ему сейчас всего два, а знаешь, какой он тяжеленный! Всю спину мне оттянул.

– Так давай я его подержу. Отдохнёшь хоть немного.

– Погоди, он, по-моему, «ка-ка» собирается.

– Ладно, всё равно давай его мне, Агги.

Облегчённо вздохнув, Агата отвязала Мерлина и передала его Софи, которая посадила его к себе на колени, обняла своей здоровой рукой, и…

Лес исчез.

Софи оказалась высоко на облаке, сидела на нём, а над её головой на лиловом небе ярко горели серебряные звёзды.

Селестиум.

Рядом с ней на облаке кто-то сидел.

Тедрос.

Тедрос, у которого не было головы.

Его шея превратилась в окровавленный обрубок.

– Ку-ку! – сказал голос.

Софи обернулась и увидела парящую у неё за спиной отрубленную голову Тедроса.

– Ку-ку!

Софи завизжала…

Теперь Софи снова была в лесу, но потрясение оказалось так велико, что она вместе с младенцем едва не свалилась с верблюда. К счастью, Агата моментально среагировала и подхватила их обоих и спасла, потому что, знаете ли, с верблюда грохнуться на землю – это вам не с пони на травку упасть.

– Ты что, с ума сошла? – рассердилась на подругу Агата.

Софи уставилась на Мерлина. Розовощекий бутуз улыбался ей. Понятно, что это была его проделка, только как её понимать? Как злую шутку? Очередные издержки кошмарного двухлетнего возраста? Но почему тогда так осмысленно, так спокойно и уверенно улыбается Мерлин?..

– Постой. Что-то случилось, да? – Выражение лица Агаты моментально изменилось, сделалось настороженным, словно она каким-то образом сама догадалась о фокусах малютки-волшебника. – Софи, что ты видела?

«Сказать, что видела её принца? Тушка отдельно, голова отдельно?» — подумала Софи.

– Ничего, – ответила она вслух. – Просто голова закружилась.

Сверху снова поплыло написанное сизым дымом послание Хорта.

Розовым лучом своего пальца Софи корявым почерком нацарапала «Только посмей спуститься – затрещину получишь» и отослала ответ наверх.

Хорт остался наверху, на стимфе.

И они поехали дальше. Освободившись от Мерлина, Агата очень быстро уснула, уткнувшись лицом в плечо Софи. А маленький маг ткнул пальчиком в бутылочку, что высовывалась из кармана на платье Софи, и требовательно пропищал:

– Пити-пити.

Софи вытащила бутылочку с зелёной гадостью, которую дала ей Эстер, и выдавила несколько дымящихся горячих капель на язык Мерлина. Несмотря на отвратительный запах и ещё более омерзительный вкус снадобья, малыш зачмокал и закатил от удовольствия глаза. Софи пыталась стряхнуть, прогнать из памяти видение в Селестиуме, а Мерлин тем временем напевно залопотал какую-то абракадабру и принялся играть с её вуалью. Время от времени приглядываясь к малышу, Софи замечала, что он растёт буквально на глазах. Мерлин даже подгузники стал пачкать уже не каждый час, а гораздо реже. И не просто так уже делал «ка-ка», а начал проситься – испуганно таращился на Софи и отчаянно сучил ручками и ножками.

Итак, малыш подрастал, а ночь всё тянулась и тянулась, но вот, наконец, небо начало светлеть, и верблюд поднял голову, ожидая, когда Ума подаст ему сверху сигнал остановиться. Но стимф застыл в небе, а Ума что-то медлила…

А потом и Софи увидела, почему она медлит – впереди показались костры, возле которых сновали серые тени.

– Агги, взгляни, – толкнула свою подругу Софи.

Агата неохотно разлепила глаза, но увидела огни, тени и моментально встрепенулась.

– Пираты, – выдохнула она, узнав гвардейцев из охраны Камелота и даже узнав сквозь прорези в шлеме красное, как кирпич, обгоревшее на солнце лицо их командира по имени Уэсли.

Но Софи уже поняла, что не только пираты были возле тех костров, не только они.