Кассандра Клэр - Последние часы. Книга I. Золотая цепь

– Эти демоны не возникли из ниоткуда, сами по себе, – продолжал Бриджсток. – Их кто-то вызвал. Чтобы напасть на след преступника, мы должны допросить всех магов Лондона.

– Но ведь это не просто кучка демонов, – прошептала Люси. – Если мы имеем дело с мандихором, это один демон. Может быть… Может, надо им об этом сообщить?

– Только не сейчас, – возразил Томас. – Последнее, что им сейчас нужно – это чтобы мы свалились на них с потолка и объявили, что у нас есть теория насчет ядовитого демона. Что он разделился на несколько штук.

– Строго говоря, пока это даже не теория, а всего лишь гипотеза, – заметил Кристофер. – Мы еще не доказали ее и даже не проверили. Кроме того, вряд ли наше сообщение сильно изменит их планы или поведение. Возможно, демон и один, но действует он так, словно их много, а Сумеречные охотники готовятся именно к борьбе с множеством врагов.

Там, внизу, в библиотеке, Уилл озабоченно нахмурился.

– Морис, мы ведь это уже обсуждали. Во-первых, подобные действия вызовут панику среди магов Лондона и обитателей Нижнего Мира; во-вторых, мы не можем быть уверены в том, что преступник еще в городе. Это напрасная трата времени и сил, которые нам необходимы для других целей.

– Но кто-то же виноват в происшедшем, и виновный должен за это заплатить! – рявкнул Бриджсток.

Уилл заговорил на удивление мягким тоном:

– Так и будет, но сначала мы должны найти демона…

– Моя дочь умирает! – неожиданно закричал Бриджсток. Все вздрогнули. – Ариадна умирает, и я хочу знать, кто за этим стоит!

– А моя племянница уже мертва. – Дядя Габриэль поднялся на ноги. Он был в ярости, зеленые глаза потемнели. Люси пожалела о том, что здесь нет тети Сесили, которая обязательно успокоила бы его. – Но я, вместо того, чтобы тратить душевные и физические силы на месть воображаемым врагам, буду патрулировать улицы Лондона, чтобы предотвратить смерть других невинных людей…

– Все это очень хорошо, Лайтвуд, – ответил Бриджсток, сверкнув глазами. – Но я Инквизитор, а вы – нет. В мои задачи входит искоренять зло…

Внезапно «окно» в библиотеку потемнело и исчезло. Люси в изумлении подняла голову и увидела, что Томас перечеркнул ее руну, тем самым уничтожив магическое окно. Во взгляде его, точно так же, как и в глазах его дяди Габриэля, горела ярость.

Кристофер положил руку на плечо Томаса.

– Мне очень жаль, Томас. Жаль Оливера, и…

– Не нужно извиняться, – жестко произнес Томас. – Теперь мы представляем себе ситуацию. Как только пиксида окажется у нас, мы разберемся с этим демоном сами. Если мы будем и дальше ждать, пока они придут к какому-то решению, погибнут невинные люди.

Джеймс следил взглядом за Корделией, которая поднялась на сцену из вишневого дерева, расположенную в центре зала. Он слышал, как Мэтью, стоявший рядом, сквозь зубы бормочет ругательства. Он не мог сердиться на своего парабатая , потому что знал, как тот себя чувствует – так, словно они только что бросили Корделию на съедение волкам Адского Алькова.

Келлингтон, стоявший рядом с ней, хлопнул в ладоши, и зрители понемногу утихли. Недостаточно быстро, подумал Джеймс. Он начал громко аплодировать, и Мэтью последовал его примеру. Анна, которая сидела на диване, прижавшись к Гипатии, также зааплодировала. Келлингтон взглянул в ее сторону и нахмурился, но Гипатия лишь равнодушно уставилась на него своими огромными глазами-звездами и пожала плечами.

Келлингтон откашлялся.

– Уважаемые гости, – заговорил он. – Сегодня нам предстоит увидеть нечто необычайное. Эта девушка, Сумеречный охотник , предложила развлечь нас.

Толпа зашумела. Джеймс и Мэтью продолжали отчаянно аплодировать, и темноволосая вампирша с бриллиантовыми гребнями в волосах присоединилась к ним. Анна наклонилась к Гипатии и что-то зашептала ей на ухо.

– Надеюсь, вам доставит удовольствие представление прекрасной Корделии Карстерс, – закончил Келлингтон и повернулся к ступеням.

Но Корделия остановила его, положив руку ему на рукав.

– Мне потребуется аккомпанемент, – сказала она. – На скрипке.

Мэтью издал иронический смешок.

– О, она умна , – произнес он, когда Келлингтон с недовольным видом отошел за инструментом. Пока оборотень расталкивал зрителей, Корделия, которая, по мнению Джеймса, выглядела гораздо более спокойной, чем чувствовала себя, подняла руку и вытащила шпильки из волос.

У Джеймса перехватило дыхание, когда тяжелые кудри Корделии, темно-красные, словно лепестки роз, упали ей на плечи и рассыпались по спине. Они скользили по ее обнаженной смуглой коже, словно шелк. Блестящее платье цвета бронзы облегало ее формы. Она вытащила из ножен Кортану и подняла ее перед собой. Все огни, освещавшие Адский Альков, отражались в отполированном золотом клинке.

– Я всегда любила старинные сказки «Тысячи и одной ночи», – заговорила она, и ее ясный, звонкий голос разнесся по залу. – Одна из моих любимых историй – это рассказ о невольнице Таваддуд. После смерти богатого купца его сын растратил все наследство, и в конце концов у него осталась только одна рабыня, девушка, известная на весь халифат своим умом и красотой. Ее звали Таваддуд. Она посоветовала хозяину доставить ее ко двору Гаруна аль-Рашида и запросить за нее много денег. Тот возразил, что не может требовать такую сумму за одну невольницу. Таваддуд пообещала убедить халифа в том, что в целом свете нет женщины мудрее ее, ученее и прекраснее. В конце концов, сын купца уступил. Он привел ее ко двору, она предстала перед халифом и сказала ему следующее.

Корделия кивнула Келлингтону, который поднялся на сцену со скрипкой. Он принялся наигрывать однообразную заунывную мелодию, и Корделия начала танцевать.

Но это был не совсем танец. Она двигалась словно вслед за Кортаной. Меч сверкал золотом, а фигура девушки, казалось, была соткана из огня. Она заговорила, и ее низкий, хриплый голос как нельзя лучше сочетался с танцем и с мелодией, которую играл скрипач.

– «О господин, я знаю грамматику, поэзию, законоведение, толкование Корана и лексику, и знакома с музыкой и наукой о долях наследства, и счетом, и делением, и землемерием, и сказаниями первых людей» [39] Пер. М. А. Салье. .

Кортана описывала в воздухе восьмерки в такт речи, словно подчеркивала каждое слово. Девушка разворачивалась, двигалась вслед за мечом, и тело ее изгибалось и покачивалось, подобно стене водопада или пламени, подобно реке, несущей свои воды под вечными звездами. Это было прекрасно – она была прекрасна, но красота эта не была далекой и неприступной. Это была земная красота, она жила и дышала, она протягивала к Джеймсу руки, касалась его сердца, и от этого прикосновения у него перехватило дыхание.