Джеймс Блиш - Поверхностное натяжение [сборник litres]

– Это несомненно, – сказал Хоккуа, хотя, как обычно, Горбел не мог и предположить, с какой частью его реплики Хоккуа действительно согласился. – Нет никакой ценности для выживания, если привязать расу исключительно к одним лишь характеристикам. Единственное, что имеет смысл, – это развиваться вместе со вселенной, чтобы не зависеть от таких вещей, как старение миров или взрыва их звезд. И посмотрите на результаты! Человечество существует сейчас в таком множестве форм, что униженные и оскорбленные всегда смогут найти для себя уютное убежище. Это огромное достижение – по сравнению с ним древние споры о верховенстве формы уже ничего не значат.

– Почему же? – спросил Горбел, тогда как его второе «я» говорило: «Ага! Он, наконец, почувствовал враждебность. Приспособленный человек бывшим не бывает, поэтому он всегда бьется за равные права с людьми, имеющими изначальную человеческую форму. Но это тебе не поможет, слюнявый тюлень-бюрократ. Ты можешь спорить всю свою оставшуюся жизнь, но твои вибриссы всегда будут подрагивать, когда ты говоришь.

И очевидно, что ты просто не в состоянии заставить себя заткнуться».

– Вам, как военному, в первую очередь должны быть очевидны военные преимущества, – искренне добавил Хоккуа. – С помощью пантропии человечество покорило тысячи миров, которые в противном случае оставались бы совершенно недоступными. Это значительно повысило наши шансы стать властителями галактики, занять ее целиком, не отбирая при этом планеты у других существ. Оккупация без незаконного овладения собственностью и уж точно без кровопролития. Однако если какая-либо раса, отличная от людей, взрастит в себе имперские амбиции и попытается аннексировать наши планеты, она окажется в подавляющем меньшинстве.

– Это правда, – сказал капитан Горбел, заинтересовавшийся разговором, несмотря на свою предвзятость. – Наверное, хорошо, что мы так оперативно сработали в самом начале заселения галактики. Прежде чем кто-либо другой додумался до этого метода, я это имею в виду. Но почему именно мы? Казалось бы, первыми существами, которые смогли бы изобрести пантропию, должны быть те, у которых она уже существовала в той или иной форме, если вы понимаете, о чем я.

– Не совсем, капитан. Прошу, приведите пример…

– Как-то раз мы проводили разведку в системе, где существа занимали две разные планеты попеременно, перемещаясь туда-сюда, – сказал Горбел. – Их жизненный цикл состоял из трех различных форм. В своей первой форме они зимовали на внешней планете. Затем они меняли форму на ту, что позволяла им пересекать космическое пространство в чем мать родила, безо всяких кораблей, после чего весь остаток года они проводили на внутренней планете, уже в третьей форме. Затем снова принимали вторую форму и перемещались на более холодную планету.

Довольно трудно это описать. Но суть в том, что они не сами придумали себе такую жизнь, все было вполне естественно. Так уж для них расстаралась эволюция, – он бросил взгляд на Авердора. – Во время периода роевого перелета навигация в тех местах была довольно-таки сложным делом.

Авердор не клюнул на приманку.

– Понимаю. Я с вами совершенно согласен, – сказал Хоккуа, кивнув с комически-задумчивым видом, – однако позвольте заметить вот что, капитан. Если они что-то умеют, это еще не означает, что в них возникнет желание довести это умение до совершенства. О, я тоже видел существ, похожих на описанных вами. Существ, которые отличаются полиморфизмом, сменой пола у всего поколения, насекомоподобными метаморфозами и так далее. Есть планета под названием Лития, около сорока световых лет отсюда. Доминирующие существа на ней проходят эволюционную рекапитуляцию после рождения, а не до него, как люди. Но почему они должны считать изменение своих форм чем-то особенным, к чему необходимо стремиться? В конце концов, это стандартная рутина их жизни.

На командном пункте зазвенел звонок. Хоккуа тут же встал. Его движения были точными и почти изящными, несмотря на бочкообразную форму.

– Засим завершается день, – бодро сказал он. – Капитан, благодарю за вашу обходительность.

И ушел, переваливаясь из стороны в сторону. Однако, что не подлежало сомнению, завтра он опять будет здесь.

И послезавтра.

И на следующий день, если только экипаж не вымажет дегтем и не обваляет в перьях этих надоевших всем тюленей.

«Если бы только эти проклятые приспособленцы, – рассеянно думал Горбел, – не так нагло пользовались своими привилегиями!»

В качестве делегата Совета по колонизации Хоккуа был немаловажным лицом, поэтому ему нельзя было запретить приходить на командный пункт, за исключением тех случаев, когда вводилось военное положение. Но разве ему не было ясно, что не стоит пользоваться этой привилегией изо дня в день, тем более что экипаж корабля состоит из людей базовой формы, большинство из которых попросту не могли заходить на командный пункт без прямого приказа?

А остальные пантрописты были ничуть не лучше. Пассажиры, технически имевшие статус человеческих существ, могли беспрепятственно разгуливать по всем помещениям корабля, доступным экипажу. Так они и поступали: постоянно и бесцеремонно, как будто находились среди равных себе. Чисто юридически они, конечно, были людьми, но разве к этому времени уже не стало очевидным, что экипаж испытывает к ним… по меньшей мере то, что называется предрассудками. И что у обычных звездолетчиков проявление предрассудков к их виду, как и к любым приспособленным людям, не так уж далеко ушло от нетерпимости?

Раздалось тихое жужжание, и Авердор повернулся в своем кресле, прямо взглянув в лицо капитану. Как у большинства ригелиан, черты худого лица лейтенанта были резкими, как у религиозного фанатика, а звездный свет на командном пункте ничуть их не смягчал. Но капитану Горбелу, который знал это лицо до последней морщинки, оно казалось сейчас особенно отталкивающим.

– Итак? – сказал он.

– Я думал, что тебе уже должен был надоесть до чертиков этот безостановочно балаболящий придурок, – сказал Авердор. – Что-то нужно сделать, капитан, прежде чем экипаж настолько выйдет из себя, что нам придется бросить их всех в карцер.

– Я терпеть не могу всезнаек, так же, как и ты, – угрюмо сказал Горбел, – особенно когда они мелют чепуху. Половина того, что он наговорил о космических перелетах – стопроцентная чушь. Но этот человек – делегат Совета. У него есть право находиться здесь по собственному желанию.

– При военном положении ты можешь запретить вход на командный пункт даже командному составу.

– У меня нет ни единого повода для объявления военного положения, – жестко сказал Горбел.