Эван Уинтер - Ярость драконов [litres]

– Зури, прошу, – сказал он, легко перенося смену реальности. Она смотрела на него так, словно он вернулся из мертвых. Ее реакция сначала вызвала у него недоумение, но затем он понял: она ожидала, что после перехода в Исихого и обратно ему нужно будет время, чтобы прийти в себя.

– Тау, что ты наделал? – проговорила она сдавленным голосом.

– То, что был должен, – ответил он.

Она прикрыла рот ладонью.

– Что ты наделал?

На это он уже дал ответ.

– Почему ты на меня напала?

– Напала на тебя? Напала на тебя? Ты сам приставил мне нож к горлу. Ты что, с ума сошел?

Тау ничего не понимал. Она атаковала первой, а он лишь защищался. А потом она применила против него свой дар. Это она нападала. Он хотел ей об этом сказать, но что-то внутри предостерегало его. Он придержал язык.

Зури продолжила сама:

– Ты меня бросил! Бросил после того, как напал на Великого Вельможу в Цитадель-городе. Как можно сделать подобное, а потом ускользнуть прочь… как иньока в траве! – Она оглядела его с ног до головы, будто видела иньоку, которая обвивала его тело. – Я думала, Окар тебя убьет. Думала, Индлову тебя повесят. Ты избежал и того, и другого, а я оказалась настолько глупа, чтобы испытать облегчение. – Она ткнула его в грудь. – В ту ночь я молилась Богине, благодарная за то, что Она пощадила мужчину, которого я… которого… – Она сжала кулаки, ударила его в грудь, и из ее горла вырвался странный звук. Затем сверкнула на него глазами. – А ты стал меня избегать!

– Это не так…

– Ты был мне нужен. Я искала тебя после боя, прождала на той площадке всю ночь, как дура. А потом, не усвоив урока, вернулась после того боя, что последовал за первым. Я слышала, вы выиграли? Все так об этом говорят, будто да. Говорят о Тау, который может быть перерожденным Циори. Об Удуаке, сокрушителе Индлову. О Хадите, военном мыслителе, который достоин Совета Стражи. Все говорят так, будто вы выиграли. Но я не знаю точно. Я тебя не видела и не слышала из твоих уст.

– У меня были причины, – сказал он. – На первый бой, после поединка, мне не разрешили…

– Ты был мне нужен. – Зури оттолкнула его к стене, а сама прошла мимо и села на стул. И это был самый красивый стул, что Тау видел во всей Исиколо.

Она сменила тему.

– То, чему меня учат, что заставляют делать… я опасаюсь, что больше не могу отличить правильное от неправильного. – И затем опять сменила тему: – Я думала, что значу для тебя что-то. Я думала, мы поможем друг другу найти выход. Я держалась за эту мысль, но оказалось, я ничего не значу, и от этого все получается много хуже.

Тау понял, что настала его очередь говорить. Но не знал, что сказать. Ему было жаль, что причинил ей боль. Он совершенно об этом не думал. Он мог сказать об этом, но сомневался, что это сейчас было нужно – говорить, что он о ней не думал.

Зури подняла голову и заговорила, когда Тау только открыл рот. Он упустил свой шанс.

– Поверить не могу, что все еще о тебе думаю, – призналась она. – Я хотела тебе сказать, что мне разрешено сходить домой два раза за три цикла обучения, и в один из этих походов я намеренно зашла в эту Богиней забытую Исиколо. Зашла, чтобы увидеть тебя и сказать, что ненавижу тебя.

Это прозвучало так больно, что Тау упал перед ней на колени.

– Зури…

– Ненавижу за то, что заставил меня все это чувствовать, – закончила она, и на глазах у нее выступили слезы.

Тау понятия не имел, что ему с этим делать. Он хотел прикоснуться к ней, но не хотел расстраивать еще сильнее. Он придвинулся ближе, но тянуть рук не стал.

– Зури… – проговорил он снова, полагая, что ничем не рискует, просто произнеся ее имя.

– Чтоб тебя, Тау. Я уже плачу. Ты мог хотя бы меня обнять, хладнокровный ты мерзавец.

Придя в еще большее недоумение, Тау склонился к ней и, обхватив руками, прижал к себе.

Она уткнулась в него носом.

– Ей-богине, я тебя ненавижу, – сказала она, обвила руками его шею и притянула ближе к себе.

– Ты ошибаешься…

– Что? – Ее голос, хоть и сдавленный, прозвучал резко.

– Э-э… ты значишь. Очень много. Больше, чем… – Он чуть не сказал «почти все остальное», но передумал и закончил: – Ты значишь больше, чем все остальное.

Она еще сильнее прижалась к его тунике.

– Это все, что ты хочешь сказать?

– Да? Э-э… нет. – Тау запнулся. – Я не хотел, чтобы так вышло. – Он не был к этому готов. – Я хотел другой жизни… для нас.

Зури посмотрела на него.

– Нас?

– Я мог работать в крепости Онаи. Наши жизни могли сложиться по-другому. – Его заполонила боль. – Ты заслуживаешь лучшего, чем я.

– Нет. Не тебе за меня решать. Ты не можешь мне говорить, кто достоин моей… Я сама чувствую, что я чувствую, и все.

– Сейчас слишком поздно, верно? – сказал он. – Теперь мы оба обручены с войной.

– Ты что, стал поэтом? Зачем вообще кому-то обручаться с войной?

– Затем, что вся жизнь только… Просто самое большее, на что мы способны, это сделать так, чтобы стало немного лучше, немного справедливее или безопаснее.

Зури снова положила голову ему на плечо.

– Справедливее? Безопаснее? Я вообще не уверена, что мы воюем за это, а если и так, то не уверена, что мы этого заслуживаем.

– А почему нет? – спросил Тау, имея в виду их двоих.

– Из-за того, что мы делаем.

Тау показалось, что она знала, чем он занимался в Исихого, и имела в виду именно это.

– Мы те, кем должны быть, – сказал он. – Если хотим сделать этот мир чуть-чуть лучше.

– Разве темный путь может вывести к лучшему миру?

Тау думал, что его рассудку угрожало время, которое он проводил в Исихого, но сейчас он пробыл с Зури меньше четверти промежутка и уже лишился всех якорей.

– Утром я отправлюсь дальше на юг, – сообщила она, и от ее внезапного переключения темы у него закружилась голова. – Моих сопровождающих поселили в соседнем строении.

– О-о, – проговорил Тау, сожалея о том, что ее визит продлится лишь эту ночь, но благодарный тому, что их разговор перешел на более твердую почву.

– Ты зачем это отрастил?

– Что?

– Бороду. У тебя одни клочки на лице.

– Э-х… Я много занимался, не было времени.

– Вижу. Слишком занят был, чтобы бриться… и мыться.

Это была неправда. Тау мылся только накануне… или пару дней назад.

Она рассмеялась. Ее смех зазвучал как музыка.

– Идем.

– Куда?

– В этих покоях есть купальня. Тебе нужно вымыться и побриться. Я тебе помогу.

И твердая почва разом исчезла, провалившись в бездну.

– Купальня? Бриться? Мне не нужно…

– Тау, я далека от того, чтобы говорить другим, что им нужно или что им не нужно, но в этот раз я сделаю исключение. Идем.

– В купальню? – У Тау надломился голос. Он прочистил горло и понизил голос. – В купальню?

Она взяла его за руку и повела в соседнюю комнату.