Эван Уинтер - Ярость драконов [litres]

Он пошел за Зури. Он словно плыл по воздуху, невольно раздумывая, не использует ли она какой-то удивительный дар, чтобы он так себя чувствовал.

Комната сияла роскошью. Здесь была мягкая мебель, высокая большая кровать и ковер на полу. Если бы он увидел все это богатство в спальне умбуси Онаи, это вызвало бы у него отвращение, но сейчас оно напомнило Тау о новом положении Зури.

Ей же, похоже, его реакция доставляла удовольствие.

– Это преимущество быть Одаренной, – заметила Зури, одаривая его своей улыбкой – одной из тех, что умели обращать ночь в день.

Она отвела его в следующую комнату. Там стояла личная ванна, и сама мысль об этом показалась Тау чуждой. Кому в Умлабе это могло быть нужно?

– Собственная купальня… – пробормотал Тау, пялясь на бронзовую ванну, вмонтированную в пол.

– В Цитадели Одаренных у нас тоже такие, как и у большинства Придворных Вельмож в Пальме тоже.

– Так она такая не одна?

– Смотри сюда, – сказала Зури, поворачивая ручку в изголовье ванны – или в изножье, Тау не знал, что это была за сторона. Когда ручка повернулась, из присоединенного к ней носика полилась вода. – Она идет из колодца Исиколо.

Изумленный, Тау подошел ближе. Он поднес руку к воде, и почувствовал, как та льется по его пальцам. Вода была прохладная.

– Забирайся.

– Я не разделся.

Зури поджала губы.

– Да, это проблема.

Тау вскинул брови.

– Леди Одаренная!

– Именно, леди Одаренная! Это приказ, посвященный. Мы не позволяем немытым находиться в нашем присутствии. А вы как раз оказались решительно немытым и решительно в нашем присутствии. – Зури взмахнула руками, указав на его одежду, и Тау посмотрел на себя: не заставила ли Одаренная чудесным образом ее исчезнуть?

– Снимай, – сказала она, приближаясь, чтобы ему помочь.

Видя ее непреклонность, Тау разделся как можно скорее и шагнул в прохладную воду, присев, чтобы скрыться, насколько это было возможно. Он заметил, что Зури разглядывала его.

– Хорошо, – сказала она. – Я принесу мыла.

– Мыла?

Зури взяла с соседней полки ржавого цвета кирпич. Затем села рядом с ванной и, окунув его в воду рядом с бедром Тау, подержала там, задев рукой его ногу. У Тау вспыхнуло лицо, когда он почувствовал, что его тело стало откликаться. Зури наверняка тоже это заметила, но ничего не сказала, а только принялась водить влажным кирпичом по его телу. Оказалось, что это был не кирпич. Когда она проводила им по его коже, от него поднималась пена, которая пахла высушенной на солнце травой.

Мыло было меньше ее руки, поэтому когда Зури вела им по его телу, она касалась Тау пальцами, лаская его кожу. Тау положил руки на низ живота и верхнюю часть бедер, пытаясь прикрыть выдающее его тело.

Зури медленно водила мыло кругами по его груди.

– Столько синяков. Столько порезов. – Она отложила мыло в чашу у ванны и подошла к другой полке. Затем вернулась с крошечным бронзовым кинжалом. – Сначала лицо, – сказала она, протягивая руку к его шее.

Тау ухватил ее за запястье.

– Тау…

Он попытался расслабить пальцы, но те не слушались. Он забылся в воспоминаниях. Сначала о демоне, у которого были длинные, с человеческую руку, когти, которыми он разодрал ему горло. Тот превратился в демона с колючим хвостом, который вскрыл ему грудь одними зубами. Потом ему привиделся следующий – четвероногое воплощение кошмара, которое задушило его, источая зловонное дыхание ему, умирающему, в лицо.

– Тау?

Руки тряслись, сознание никак не прояснялось из-за тумана воспоминаний, но ему чудом удалось разжать пальцы. Зури стала двигаться осторожно, чтобы он во всех деталях видел, как она подносит кинжал к его лицу. Когда она к нему прикоснулась, он дернулся.

– Полегче! Я не хочу тебя порезать.

Он закрыл глаза, дыша слишком часто и вздрагивая каждый раз, когда кинжал целовал его плоть. Зури управлялась нежно и быстро. Она смачивала ему кожу водой и соскребала щетину. А чтобы сохранять равновесие, перегибаясь через край ванны, она держалась рукой за его плечо.

Глаза он по-прежнему не открывал – иначе не смог бы игнорировать нож, находившийся так близко от его лица, – но его тело снова откликнулось на ее прикосновения. Закончив с лицом и шеей, она перешла к щетине на голове, а ее рука скользнула ему на грудь. Пока она его брила, ее пальцы рисовали узоры на коже, и желание в его теле перешло от возбуждения к неотступной нужде. Он неудовлетворенно застонал, заерзал в ванне, надеясь найти положение, в котором испытает облегчение, и даже не заметил, когда Зури закончила.

Она подошла к краю ванны и потянулась к нему, и пальцы ее правой руки сперва коснулись, а затем обхватили его мужское достоинство. От ее ласки он подскочил, расплескав воду из ванны и распахнув глаза.

– Тау… – проговорила Зури, и в ее лице была такая же решимость, как в тот день, когда они впервые поцеловались. Ее большие глаза были слегка прикрыты, налитые губы слегка раздвинуты. Тау хотел что-то сказать, но ее рука стала водить вверх-вниз, так что для него перестало существовать все вокруг, кроме ее пальцев.

Зури сбросила тапочки и опустилась в воду, прямо в своей черной мантии Одаренной. Она придвинулась к нему, забралась ему на колени. Ее одежда всплыла на поверхность вокруг них, и он почувствовал обнаженную кожу ее бедер. Левую руку она закинула ему на шею, а правой продолжала его ласкать. Она наклонилась к нему, прикрыв глаза, и поцеловала в губы.

Ее губы, ее тело касались его. Пальцы ее то поднимающейся, то опускающейся руки, которых прежде как раз хватало, чтобы его обхватить, теперь казались слишком маленькими. Тау сам скользнул руками к бедрам Зури, и она приподнялась на колени, не отпуская руки, чтобы подвести его к себе.

– Мы не можем, – сказал Тау, зная, что остановиться должна она, потому что он не мог. – Это запрещено.

Она поцеловала его в лоб, в щеку, в губы, а потом, поначалу неловко, помогла ему войти в нее.

– Богиня… Ей-богине… – промолвил Тау, чувствуя, как она обхватывает его.

– Разве это так уж неправильно? – Она говорила с придыханием. – Почему это… А-а! – Она закрыла глаза, откинув голову назад. – Почему это…

Они нашли ритм, и, если бы все демоны Исихого разом напали на них в этой ванне, Тау бы не остановился. Они двигались в такт, целовали друг друга, ласкаемые прохладной водой и забывшись в экстазе. Затем Тау ощутил, что это было еще не все.

Его словно накрыло лавиной, набиравшей силу и скорость. Зури поддерживала ритм. Нет, она сама его задавала.

– Да, – прошептала она, почти прижимаясь губами к его ушам. – Да, Тау. Да!

Ее голос, ее желание подействовали на Тау. Лавина превратилась в наводнение, и он, крепко зажмурившись, испытал удовольствие, наслаждение и боль. Его страсть достигла предела. Эта страсть затягивала его в нее до тех пор, пока напряжение, словно у утопающего, вынырнувшего на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, вдруг не спало, даровав освобождение.