Ингерсол Локвуд - Невероятное подземное путешествие барона Трампа [litres]

Я был в восторге от этого разговора с кротким доктором Небулосом и делал для себя заметки, чтобы его аргументы не могли ускользнуть из моей памяти. Тем более я был очень доволен, когда он доказал, что мой верный Балджер так мудро устроен самой природой.

Еще я расспросил своих новых друзей, сэра Эмбера О'Пэйка и лорда Корнукора, не было ли у королевы Галаксы каких-либо проблем в управлении своим народом.

– Вообще никаких, – последовал ответ. – За много долгих лет только один или два раза приходилось вызывать миккаменков к судье, чтобы исследовать их сердце в потоке света. Единственное наказание, разрешенное нашими законами, – это заключение на незначительный срок в одну из тёмных камер. Самый суровый приговор, который когда-либо выносился нашим судом – заключение, которое длилось двенадцать часов. Но, честно говоря, мы должны признать, маленький барон, что ложь и обман нам неизвестны по той простой причине, что, будучи прозрачными, миккаменки не могут обмануть, не будучи пойманными на месте преступления. Поэтому зачем пытаться? В тот самый момент, когда кто-то из нас говорит одно, думая при этом другое, то есть начинает врать, его глаза затуманиваются и выдают его, подобно тому, как чистое небо затуманивается при приближении бури в вашем верхнем мире. Но это, конечно, маленький барон, относится только к нашим мыслям, потому что наши законы позволяют нам скрывать свои чувства с помощью черного веера. Никто не может смотреть на чужое сердце, пока его владелец не пожелает этого. Это очень серьезное преступление – для одного миккаменка смотреть сквозь другого без его разрешения. Как ты понимаешь, поскольку мы по природе своей прозрачны, то совершенно невозможно, например, чтобы в нашем подземном мире брак миккаменков оказался несчастливым. Ведь когда юноша говорит о своей любви к девушке, они оба имеют право по закону посмотреть на сердца друг друга, и таким образом точно понять силу своей любви.

Это и многие другие странные и интересные вещи рассказали мне мои новые приятели, доктор Небулос, сэр Эмбер О'Пэйк и Лорд Корнукор. И я был очень благодарен доброй королеве Галаксе за то, что она выбрала их сопровождать меня. Хорошие друзья лучше золота, хотя в то время мы, возможно, и не думали об этом.

Отныне мы с лордом Балджером чувствовали себя среди миккаменков как дома. Один из королевских баркасов был предоставлен в наше распоряжение, и когда мы устали бродить и любоваться чудесами этого прекрасного города подземного мира, мы взошли на борт и стали грести туда и сюда по зеркальной реке.

И если бы я сам не видел этого, то никогда бы не поверил, что какой-нибудь вид моллюсков можно научить быть настолько услужливым, чтобы выплыть на поверхность и предложить нам на обед одну из своих огромных клешней, вежливо уронив ее нам в руку, как только мы ее взяли.

На одном из речных берегов я заметил длинный ряд деревянных отсеков, очень похожих на закрома бакалейщика; но вы можете себе представить, как мы с Балджером развеселились, когда, подойдя ближе к этому длинному ряду маленьких домиков, обнаружили, что это черепашьи гнезда и что довольно много черепах удобно устроились в этих своих гнездах, откладывая яйца. Которые, смею вас уверить, были самыми вкусными, из тех, что я когда-либо пробовал в своей жизни.

Мне кажется, я уже говорил вам, что река, протекающая по земле прозрачного народа, буквально кишит вкусной рыбой, причем карп и камбала были особенно нежными на вкус. И я, зная, как добросердечны миккаменки, был немало озадачен тем, как они когда-либо могли набраться храбрости, чтобы вонзить копье в одну из этих рыб, которые были такими ручными и игривыми, как какие-нибудь котята или щенки. Рыба следовала за нашим баркасом туда и сюда, хватая еду, которую мы ей бросали. Выпрыгивая в воздух, она блестела как полированное серебро, когда белый свет искрился на ее чешуе.

Но и эта тайна однажды была раскрыта, когда я увидел, как один из рыбаков заманивает десяток или больше рыб в нечто вроде загона, отгороженного от реки проволочной сеткой. Едва он закрыл ворота, как, к моему изумлению, я увидел, что рыбы одна за другой всплывают на поверхность и плавают на боку мертвые, как камень.

– Это, маленький барон, – объяснил рыбак, – комната смерти. На дне этого темного бассейна спрятано несколько электрических угрей огромных размеров и мощности, и когда наши люди хотят получить свежей рыбы на ужин, мы просто открываем эти ворота и заманиваем стаю внутрь, бросая ее любимую еду в воду. Палачи ждут их, и через несколько мгновений рыбы, наслаждаясь своей трапезой и ничего не подозревая, безболезненно, как ты сам видел, предаются смерти.

Одну из частей города прозрачного народа, которая очень привлекала Балджера и меня, занимал королевский сад. Это было очень странное и загадочное место. Во время моего первого посещения я шел по его тропинкам между беседками на цыпочках, затаив дыхание и тревожно оглядываясь по сторонам. Было ощущение, что в любой момент какой-нибудь гоблин опутает тебя прочной паутиной или сказочный эльф коснется твоих щек своими холодными атласными крыльями.

Итак, дорогие друзья, прежде всего вам следует знать, что с потерей солнечного света и открытого воздуха цветы, кустарники и виноградные лозы этого подземного мира постепенно расстались со своими ароматами и красками. Их листья, лепестки и стебли становились все бледнее и бледнее, как лица влюбленных девушек, чьи возлюбленные так и не вернулись с войны. Месяц за месяцем тёмная зелень, розовые, золотисто-желтые и темно-синие цвета исчезали, словно тоскуя по утраченному солнцу и ласковому ветерку, которые они так любили, пока, наконец, преображение не завершилось, и все они теперь стояли или висели абсолютно выбеленные, как те фантастические клумбы цветов и венки виноградных лоз, которые пушистый апрельский снег создает на безлистных кустах и деревьях.

Не могу передать вам, дорогие друзья, какое странное чувство охватило меня, когда я ступил в этот сад, где призрачные виноградные лозы причудливыми формами цеплялись за темные шпалеры, и где высокие лилии, белее пуха, стояли вертикально, как духи, обреченные на вечное молчание, лишенные даже их благовоний. Огромные гроздья снежных хризантем, пушистые, перистые формы которых были так прекрасны, казалось прижимались друг к другу своими мягкими телами, как группы изгнанных небожителей. В их безмолвном отчаянии чувствовалось, как тепло и сияние солнечного света медленно и постепенно покидают их души. Чуть ниже неподвижно стояли огромные розы со снежными лепестками белее морских раковин. Раскрываясь, они словно прислушивались к какому-то сигналу, который разрушит наложенное на них заклинание и вернет им солнечный свет, а вместе с ним и их цвет и аромат.