Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

Слава Приве, в дом ломиться, бабища эта мерзкая не стала.

Странно всё стало. Иной раз Пирайи ложился спать и тихо плакал — всё вспоминал он господаря, что сношал его на берегах лесов Ганга колдовского, господаря рыцарственного правителя вспоминал и даже порой молился, что б Прива вернула старых господарей. Тогда всё просто было, понятно. А теперь, даже урожай убирать и то сам решай когда, всем ведь плевать. Главное что б двадцать частей от урожая в замок отвёз. Да и то — не следит ведь никто. Пираи вот однажды взял и барашков зарезал четверых. Одного надобно было живьём в замок увести. А он не стал. Три дня от каждого шороха вздрагивал, дважды пописал прямо в штаны с перепугу, а один раз даже и покакал — но то просто соседка припёрлась, надо ей было чего-то, он уж и не помнит чего. Не отдал двадцатину и что же? Повинность страшная, страшней и нет. Но его не наказали.

Правда, больше он так не делал.

В прошлом годе, сосед вот, не отдал двадцатину, прям как он, но только заметнее — урожай капусты собрал с огороду и в замок не увёз.

А бабища та уродливая, шлюха, которая к его дому подъезжала, в село тогда приехала, то увидела и сразу уехала. На следующий день Гримтек приехал с тремя младшими господарями.

Соседа и семью его выволокли на улицу, с их рук срезали клеймо вместе с кожей. А потом вышвырнули прочь, и повелели более никогда не возвращаться в Сабас.

Как ни молили о прощении, ничего не помогало — господари были непреклонны. Только, почему-то, за эти мольбы вопиющие, никого пытать не стали, деток не порубили на куски, жену соседа сношать не стали, соседа на кол не посадили. В общем, даже во гневе, господари новые, были совсем никакие. Иной раз казалось, что силы мужеской нет у них вовсе, да и смелости тоже. А порой Пирайи даже думал, что вот приедут господари новые в село, а Прива их болезнью какой и поразит — не сама конечно. Сама она очень добрая, никогда не наказывает — просто Баргу разрешит, а тому уж волю только дай и молнией и огнём и мышами заживо сожрать, всё ведь это от Барга и идёт. Но ничего не случалось…, с тех пор двадцатину все отдавали. Хотя мыслишки плохие в головах-то вертелись, это да. Тем более что лишённые клейм крестьяне, из села не ушли — на коленях стояли и слезами горючими плакали, молили вернуть их домой, да о прощенье молили.

А люд добрый всё ждал — когда же их сношать начнут, конями рвать на куски, на колы сажать или ещё чего делать, когда? Но их не трогали. Ровно два дня.

Трое господарей приехали. Двое связали несчастных верёвками в цепь. Третий остался в хвосте цепи и двинулись они прочь. Не понимал народ, чего это такое происходит, но спросить не решались. А тут мальчик выскочил из-за дома и подбежал к господарю, наглец мерзопакостный, да и взял и спросил, мол, чего это такое и куда их? И господарь ответил, хотя непонятно зачем. Настоящий господарь не стал бы лясы точить с личинкой червя навозного, а этот взял и ответил — странные господари, ой странные!

Народ закаменел, когда услышал ответ.

— В рабство их продадим. Наверное, в Нар.

Селяне в ужасе были. Но не все конечно. Пирайи улыбнулся тогда — вспомнился ему господарь, что его в рабство взял и потом в лесу брал регулярно и сладкие заморские сласти ему давал. Рабство не такое и страшное ведь, как расписывали господари прежние. Это да…, потом он поймал мальчика, увёл в дом и около часа учил его уму-разуму. Мальчик вопил и вырывался, но пока от розгов на заднице мальчика не появилось достаточно крови, Пирайи сына лупил без остановки. По-другому тут никак — его самого отец так воспитывал, господарь рыцарственный правитель положительно к тому относился, в общем, иначе никак. По-другому ежели, то из червя навозного, чего вырастет? Да ничего хорошего. Вон, сосед один у него был — не брал розги в руки никогда. И чего? А приехал господарь в дом его, сношать дочку его семилетнюю начал и что же? А сын его поганый, взял нож и на господаря кинулся! Оцарапал господарю бок и чуть не отхватил естество под самый корень. Вот тебе и без розгов. Мальчика того на кол, сестру его сношать в замок увезли, а обратно и не вернулась — наверное, Прива живой её в свои Кущи Небесные забрала, за чужую ведь повинность пострадала бедняжка. А соседа того, с женой вместе, живьём и закопали, да прям на их собственном огороде и закопали.

Так что без розгов тут никак, самое это важное в воспитании любом.

Как-то случилось такое, от чего господарей новых уважать очень стали — раньше-то просто боялись, а с того случая уже больше уважали.

Они появились из полей, пешие ползли они средь колосьев, никто и не заметил. А потом, с воем и воплями, выскочили чернолицые разбойники, те самые, что только в провинции имперской, что зовут Сотар там только и встречались. Как сюда попали? Никто и не знал.

Всё село, кто успел, бежать ринулись прочь, да кричать все истошно стали.

Его сбило с ног, и он упал на задницу, глупо хлопая глазами.

— С дороги вошь с лобка ты Баргового!!! — Взревела шлюха с уродливым лицом, с коня своего.

Он дар речи и потерял, да и двигаться не мог. А вокруг люди бегут, кони скачут — ни туда ей, ни сюда. Плюнула шлюха эта — в штанах мужеских в седле сидит, конечно, шлюха, кто ж ещё?

Плевок в глаз ему попал, но он всё равно всё видел глазом вторым. Достала она лук, что к седлу приторочен, стрелу вложила и вжих! Чёрный разбойник, визжа от боли, падает со стрелой в груди.

— Лучники! Арви, лучники! — Взревел кто-то и шлюха эта, в стременах привстала и как начала стрелу за стрелой! А над головой у неё тоже стрела пролетела, на лбу полоска красная осталась, да как она пошатнётся в седле, да как зарычит словно зверь! В общем, Пираи поспешил уползти до кустов ближайших. Там и спрятался, да всё оттуда видел. Дрались господари с разбойниками, минут этак много прям — вот прям Привой поклясться он готов был, что не менее того. А потом с замку господари другие подъехали, разбойники злобые в бегство обратились. То ведь что со шлюхой были, то ведь разъезд конный был — они такие часто ездят, чтоб если что, сразу среагировать. Вон оно как. Он раньше и не знал чего они, всё ездят тут куда попало.

Ох, а господарей тогда полегло! Ужас просто. Штук двадцать, наверное. А вот односельчан его мало совсем убили, штук пять всего. Вот с того дня к господарям как-то лучше относиться стали, почти так же, как к господарям настоящим. И хоть и было то богохульством великим, да повинностью страшной, но Прива не наказала их, а то уже думать заставляло. То может и не повинность, может быть, так Прива и задумала. Иной раз даже казалось людям, что прогневили настоящие господари Приву, вот и наказала она их — Баргу отдала, а крестьян их, господарем новым и сосватала. Может, так оно и было, взаправду-то…