Николай Грошев - Сын славного города [СИ]

— Чего? — Удивился воин, на меч глянул, на стонущего паренька, снова на меч. Задумчиво хмыкнул, сложив руки на груди, снова посмотрел на меч, на парня.

— Если бы там было лезвие, он бы был мёртв. — Пояснил Логран свою мысль.

— Я понял. — Ворчит воин, в умственных способностях коего, пусть и косвенно, но таки усомнились — ничего страшного. Когда подходящие мальцы, коим срочно нужна взбучка, получат её от Лограна, он встанет с ним в пару и Логран свою взбучку получит. Да и не было в том ничего оскорбительного — ум не руки, умом меч в глотку врага не воткнёшь, а руками запросто.

— Так можно будет?

— Вопрос не в можно. — Тут воин поморщился расстроено. — Ты доказал свою силу, ты мог бы давно понять это сам.

Пояснять воин не стал, урок продолжился.

Что имелось в виду, Логран тогда не понял.

В один из дней, Логран ощутил, что что-то не так. Что именно, он долго не мог понять, а однажды так задумался, что парень, с которым они раз за разом повторяли одно и то же упражнение, сумел пробить защиту и опустить деревянный клинок, ему прямо на голову. Из рассеченной кожи потекла кровь, Логран поморщился от тупой боли, увернулся от второго удара, не входившего в назначенный им урок — просто парень разошёлся и почуял возможность отлупить ненавистного ему человека. Такого уже давно не случалось, так что воин-учитель замер на месте, с довольной улыбкой и чуть ли ни счастьем в глазах. Удар прошёл мимо, Логран ударил локтем в ухо напарника и снова осмотрелся, уже не обращая на него внимания — пусть полежит, заодно и отдохнёт от тяжкого учения.

Воин-учитель улыбаться перестал, плюнул в сердцах и начал орать на кого-то поблизости от себя — причин к тому не было, но для того что б поорать на учеников, особых причин воинам и не требовалось. Чем больше в них гнева, тем выше вероятность, что мальчики попытаются излить свои обиду, злость и ненависть, на другом мальчике. А это тоже важно и очень полезно для растущего организма. Чем больше синяков, тем крепче тело, чем больше боли, тем крепче дух, тем больше силы копится в юноше. Тем ярче и крепче его мощь, тем больше у него прав на погребальный костёр…, Логран тряхнул головой — эти боевые песни, с недавних пор вертятся в голове постоянно. А ещё и пояснения и рассказы воина-учителя, порой такие странные…

Вот оно! Он понял, что не так.

Логран повернулся к другим мальчикам, сегодня получавшим этот урок — сражение друг с другом и часто не одним и тем же оружием. Часто без каких-либо наставлений и задач по отработке того или иного удара, приёма. Часто задача была всего одна — бить друг друга до тех пор, пока кому-то не потребуется помощь. Просто без сознания, мальчик ведь сам не сможет дойти до лекаря.

Эти мальчики, сейчас махавшие оружием из дерева, пытавшиеся друг друга покалечить — они все были на голову ниже его. Уже в плечах, их руки и ноги заметно тоньше. Да что там — он теперь комплекцией ближе к своим учителям, чем к мальчикам Малого города, даже тем, что пришли сюда с ним вместе. Он вновь окинул Большой двор долгим взглядом — нет никого, кто был бы с него ростом и столь же широк в плечах, да мог бы похвастаться такими же мускулами.

Воин спросил, почему он замер на месте, почему не требует себе занятие, не потому ли что он ленивый кусок навозной кучи или же он жаждет урока лично от одного из воинов-учителей?

Обычно мальчики отвечали согласием на второе — унижений тут и так всё время и постоянно.

— Я ленивый. А с навозом не имею ничего общего и ничего не жажду кроме как поесть.

Проворочал Логран. Потом повернулся к воину — тот бардовый от гнева стоит. Мальчики бочком в стороны подальше расходятся. Ему бы следовало, наверное, как-то сгладить ситуацию, может быть, что-то сказать…, Логран ощутил нечто странное в душе. Он наклонил голову на бок, глядя в глаза своего взбешённого учителя.

А затем поднял меч и занял боевую стойку.

С рёвом раненного буйвола, воин-учитель, ринулся в бой, да так, словно бы забыл, что перед ним один из учеников, а не враг, коего следовало немедленно убить.

Когда лекарь зашил его рану на голове, Логран, хромая на обе ноги и сильно шатаясь, вернулся к тренировке и с трудом дотянул до вечера, но хоть болело всё, от кончиков волос, до кончиков ногтей, он не мог сдержать волны ликования в душе. Воин-учитель, с распухшими губами и стараясь не опираться на крепко отбитую ногу, продолжал урок. И в его взгляде не было ненависти или злости, только уважение, только гордость за своего ученика — ничего иного там быть и не могло, Логран был бы удивлён, заметь он что-то иное. Вложенная в боевые песни мудрость, не предписывала ничего иного, и только это имело значение, только это было достойно. Ибо сила врага требует уважения и памяти, а сила побеждённого врага — сила твоя, ведь ты был сильнее, а он сумел доказать силу свою и дух его, уходя с дымом погребального костра, найдёт себе сильное тело, для новой и яркой жизни, в которой будет ещё больше силы и славы.

Иногда, Логран раздумывал над тем, что теперь знал — о истинной силе, о загробном мире, о каменных бабах и мужиках, о достоинстве и чести. Порой, он вспоминал, что когда-то не знал этой мудрости и видел мир иначе. Но это было так давно, что почти исчезло. А разве то, что исчезает, может быть истинным? Разве может каменная баба, быть вездесущим духом, если она легко рассыпается в пыль со временем или от молота любого человека, достаточно сильного, что бы молот поднять? Иногда, от этих мыслей, становилось страшно. Он ощущал беспокойство, какую-то странную тревогу, порой даже казалось, что он что-то предаёт, что его ждёт жестокое наказание в очень далёком будущем. Всё это проходило после первого же урока боевых песен. Было в них нечто такое, отчего на душе становилось проще и легче.

Мальчик в девчоночьем платье, так в нём и ходил. Его постоянно избивали, насмешки и издёвки сыпались бесконечным потоком, как от мальчиков, так и от воинов. Логран презирал этого слабака — до тех пор, пока не стал свидетелем одного из новых избиений.

Он вышел из купальни, с улыбкой на устах — подле купальни, на камнях, в стороне от чистой одежды для мальчиков, лежало новенькое лазурное платьице, с вышитыми на нём забавными карапузами и пушистыми облаками. Оно тут всегда лежало, всегда одно-единственное, но всегда разное — когда с узором без смысла, когда с лошадками, а то и с цветочками. Это всегда вызывало улыбку, а то и смех, не душе становилось весело. Воины-учителя придумали хорошую шутку…

В коридоре, за поворотом, слышались шлепки ударов и сосредоточённое сопение.

Он завернул за угол и увидел того слабого мальчика, в окружении троих мальчиков немного крупнее него и старше. Мальчик в платье, весь в синяках от старых побоев, стоял спиной к стене и отчаянно лупил одного из троих. Двое его товарищей, били мальчика в платье с боков, но он не обращал на них внимания, понимая, что не сможет отбиться ото всех. Он терпел боль и выжимал из себя всё, что бы неизбежно оказаться на полу, но утащить с собой, хотя бы одного из обидчиков.