Гейл Карсон Ливайн - Зачарованная Эви [litres]

Она сделала реверанс бок о бок со мной, но не слишком глубокий, чтобы не потерять равновесия. Я выпустила юбки и схватила ее за локоть. Плечи у нее тряслись от беззвучного смеха. Мы встали вместе, и она поддержала меня, так что я не рухнула.

Все тоже выпрямились. Теперь, очутившись на ногах, я тоже едва сдерживала хохот.

Лорд Ивсби взял меня за обе руки:

– Фрелл навечно останется вам благодарным.

Увы, это уже не так.

Его жена поцеловала меня в щеку.

– Какой приятный аромат! Я и не знала, что у ог… у вашего народа есть традиции. А какие еще?

И правда – какие?

– Мы существа древние. Вы уже видели, как у нас в обычае приветствовать новых знакомых. Что касается друзей… – (Друзей у огров нет.) – У давних друзей много разных традиций, очень много.

– Надеюсь, наша дружба продлится долго и мы узнаем их все, – торжественно провозгласила леди Элеонора.

Я тоже на это надеялась.

Прибыли новые гости. Я старалась приседать не так глубоко и ненадолго, чтобы не пришлось провести за приветствиями весь вечер.

Пока что никто не спасался бегством. И никто не вжимался в стенку.

С музыкальной галереи – балкона над гостиной – послышался незатейливый мотив в исполнении флейты, скрипки и клавесина – это был еще не танец, а просто намек на то, что скоро можно будет танцевать. Я вместе со всеми двинулась встречать очередных гостей, среди которых не было ни Чижика, ни сквайра Джеррольда. Они что, вообще не придут?

Однако, как я ни разволновалась, от музыки становилось спокойнее. Я стала дышать ровнее. Заставила себя оглядеться: высокий потолок, большой ковер с узором из канареек на ветках, покрытых листвой, по лазоревому фону, три сверкающих позолотой канделябра со множеством свечей, озаряющих комнату теплым сиянием. Гости при этом мягком свете напомнили мне мясо на вертеле, которое только-только начало подрумяниваться.

Для тех, кто предпочитал наблюдать за танцами со стороны или остался без партнеров, вдоль стен поставили скамейки.

Леди Элеонора вместе с родителями встречала вновь прибывших. Я посредине комнаты превратилась в остров: все меня видели, но подходить опасались. Тогда я вспомнила о своем привычном развлечении и стала высматривать признаки болезней. Ничего, кроме здоровья, я не увидела, но мне захотелось прочитать всем лекцию о вреде сутулости. Я снова бросила взгляд на входные двери.

Возле леди Элеоноры стоял сэр Питер, да так близко, что мне стало нехорошо. Она что-то шепнула ему на ухо. Потом кокетливо шлепнула его по плечу. Он поклонился, повернулся и двинулся ко мне.

Я сделала реверанс, и у меня по телу побежали мурашки. А еще меня охватили страх и злость одновременно. Может, у него есть план и он собирается разделаться со мной прямо сейчас?

Он поклонился:

– Леди Элеонора поручила мне пригласить вас на первый танец, и я с радостью повинуюсь.

Я приняла приглашение и поблагодарила его:

– Я рада не меньше вас.

Музыканты заиграли киррийскую фредасту. Гости поделились на тех, кто танцует, и тех, кто смотрит. Танцоры выстроились в две шеренги: дамы лицом к кавалерам.

И рядом с сэром Питером оказался Чижик!

Он кивнул мне и улыбнулся – улыбка его была дружеской, но я только сильнее разозлилась. Почему он не подошел поздороваться сразу, как только прибыл?

Я покосилась на его даму: великолепная осанка, приветливый взгляд. Не то чтобы по-настоящему изящная, но худенькая и миниатюрная. Должно быть, это и есть госпожа Клорис.

Танец начался. Сэр Питер обладал и грацией, и властностью, и легкостью. А мое тело, хотя я и пробыла в нем уже пятьдесят восемь дней, было непривычно большим. Сердце у меня колотилось, в животе бурчало. От близости всех этих людей, всего этого мяса, у меня кружилась голова. Я жадно глотала воздух, думала, как безобразно я буду выглядеть, если шлепнусь на пол, и только поэтому не падала в обморок.

Настал момент, когда нам с сэром Питером нужно было взяться под руки – моя правая рука с его правой – и покружиться, потом отпустить друг друга и поменять партнера на следующего в ряду. Я и так едва не потеряла равновесие и подняла согнутую руку слишком высоко. Сэр Питер вполне мог дотянуться до моего локтя, и ошибка обошлась бы без последствий, но он не стал стараться, и я проскочила мимо.

Мелькнули удивленные лица, послышались первые смешки. Я не могла остановиться и налетела на Чижика – а он подхватил меня под локоть как ни в чем не бывало. И улыбнулся.

Мы с Чижиком покружились. Я оцепенела от злости: на Чижика – за то, что не стал искать меня, на леди Элеонору – за то, что пригласила меня. И на сэра Питера – за половину моих несчастий и почти все опасности, с которыми я столкнулась.

Дамы и кавалеры снова разделились на два ряда. Какой Чижик элегантный: жилет цвета слоновой кости, коричневые панталоны и лихо заломленная шляпа с узкими полями. Я и не думала, что когда-нибудь применю к нему слово «лихо». В шеренге придворных он чувствовал себя как дома.

Следующую фигуру мне полагалось снова протанцевать с сэром Питером, и он сказал:

– Прошу извинить меня. Я должен был заранее сообразить, где окажется твоя рука. Мне редко попадаются такие высокие дамы.

Я подумала, не расцарапать ли ему физиономию, но решила, что только усугублю неловкость.

– А мне редко попадаются такие негалантные кавалеры.

Танец закончился.

Возле сэра Питера появилась леди Элеонора:

– Питер!

Вот так просто, без «сэр»?

– Надеюсь, ты извинился за свою непредусмотрительность.

– Конечно. Сгораю от стыда. Ты обещала мне следующий танец, любовь моя.

«Любовь моя»?!

Леди Элеонора покраснела.

– Прошу вас, госпожа Эви, простите его – и меня. Я ни на кого не могу долго сердиться.

Ни на кого – в том числе на меня.

Я кивнула.

Музыканты заиграли гавот. Сэр Питер и леди Элеонора встали в начальную позицию. Я затопала к скамейкам, но тут какой-то юноша пригласил меня на танец. Наверняка хочет потанцевать с огром, чтобы потом всю жизнь хвастаться.

Я отказалась, сославшись на усталость.

Но потом, когда я села, мне стало стыдно. Леди Элеоноре не понравится, если я не притворюсь, что мне ах как весело, поэтому я приняла приглашение на сарабанду от молодого человека с волосатой родинкой на щеке.

Я жалела его из-за этой родинки, пока он во время медленной фигуры, когда можно было поговорить, не попросил меня описать вкус человечины. Я скрипнула клыками и ответила, что все зависит от человека.

– Вы вот наверняка очень вкусный.

Больше он ничего не говорил. Я сожалела о своих словах, но от злости не могла ни объясниться, ни извиниться. Мы стали танцевать дальше. Потом нужно было переходить от партнера к партнеру, прикасаясь к руке каждого. На мне были перчатки, но все равно от каждого прикосновения у меня бежали мурашки. С кем-то больше, с кем-то меньше, но ни одна рука не оставила меня равнодушной.