Гейл Карсон Ливайн - Зачарованная Эви [litres]

Леди Элеонора усадила меня за свой туалетный столик. Я закрыла глаза.

– Сейчас можете на себя не смотреть, но потом, когда мы все доделаем и наденем чепчик, придется.

Леди Элеонора принялась за работу – и рассказывала мне обо всем, что делает:

– Рисовая пудра – так, чуть-чуть обмахнуть. Румяна – тоже чуть-чуть. Губная помада.

– Ой!

– Густые брови больше не в моде.

Неужели результат их трудов будет напоминать меня прежнюю?

Когда они закончили, я вообразила, будто увижу в зеркале свое настоящее лицо – просто большое и величественное.

Если я не стану улыбаться, никто не увидит клыков.

Если я буду хорошо танцевать…

Если у меня не случится приступа ярости…

Если я сумею прилично вести себя за столом…

Если я придумаю интересные темы для беседы и не стану распространяться о травах…

Тогда, возможно, к концу вечера гости смогут смотреть на меня, не думая об обглоданных трупах и мертвых овцах.

А возможно, кто-нибудь возьмет и безрассудно влюбится в меня с первого взгляда. А я влюблюсь в него.

Другого такого случая мне никогда не представится.

Я даже не пискнула, когда леди Элеонора и Мэнди зашли ко мне с двух сторон и напустились на мои волосы с щетками и гребешками, но стиснула клыки так, что побоялась, как бы они теперь не начали шататься.

Леди Элеонора привстала на цыпочки, водрузила на меня чепчик, сдвинула набекрень, выпрямила, снова сдвинула набекрень и провозгласила, что под таким углом он смотрится соблазнительно, – ничего себе! Я натянула бледно-желтые перчатки.

Сгущались сумерки. Леди Элеонора и Мэнди объявили, что все готово.

Я преисполнилась надежд.

– Теперь можно – нет, нужно! – полюбоваться на себя.

Леди Элеонора взяла меня за руку и подвела к зеркалу.

Я была чудовищем, разряженным по последней моде: одновременно и огр, и цирковой медведь.

Накрашенные губы стали еще краснее, когда я прикусила их, чтобы не расплакаться.

Леди Элеонора увидела, что со мной творится, и от огорчения стиснула руки:

– Извините…

Я попросила разрешения вернуться в кухню, накачала воды в таз и стерла все белила и румяна. Потом снова пошла в спальню леди Элеоноры и посмотрела на себя в зеркало: теперь там был огр, и только огр. Пусть лучше боятся меня, чем смеются надо мной.

Наряд и в самом деле немножко украсил меня. Покрой платья делал талию тоньше. А волосы от беспощадного расчесывания стали мягче. Если судить только по волосам, я могла бы сойти за человека. Если весь бал и весь ужин держаться к гостям спиной, меня, может быть, и не узнают.

– Спасибо, – выдавила я. Ведь со мной провозились несколько часов. – Я не хочу быть неблагодарной. Я не такая. – Немного подумав, добавила: – Это был чудесный день.

Леди Элеонора отступила от меня на шаг, оглядела с ног до головы и кивнула:

– Надо было сразу сообразить, что косметика здесь не нужна. – Тут она подскочила. – Уже поздно! – И выпроводила нас из комнаты. – Мэнди, я сама займусь своим туалетом и удивлю вас. Готовьтесь восхищаться.

Мы остались стоять за порогом.

– Вы знакомы с сэром Питером? – тихонько осведомилась я.

Мэнди ответила таким взрывным шепотом, что щеки мне обдуло ветром:

– С этим выскочкой? Хамом? Мошенником?

Она его знала. Я глубоко вздохнула от облегчения, что мы с ней придерживаемся одинакового мнения.

– Нет на свете сердца преданнее, чем у госпожи, а этот мерзавец таскает его в кармане жилетки.

– Что мы можем сделать?

Я, конечно, имела в виду не «мы», а «вы». Из сэра Питера получится премиленькая белка.

– Я не отважусь на такое. – Фея помотала головой. – Это было бы слишком серьезное колдовство.

И мы принялись молча ждать. Я была признательна Мэнди за ее скромное волшебство, но, по моим представлениям, феи даже хуже людей. Люди, по крайней мере, попытались бы что-то предпринять.

Наконец леди Элеонора весело позвала нас из-за двери:

– Заходите и смотрите!

Я вошла следом за Мэнди. Леди Элеонора покружилась между зеркалом на туалетном столике и псише – получилось сразу три красотки.

– Вся суть в полосках!

Она была так очаровательна, что один ее вид утешил бы отчаявшихся: не человек, а живое, дышащее укрепляющее средство. Мне хотя бы десятую долю ее красоты. Полоски – продольные на корсаже и до половины юбки и поперечные на широкой кайме у подола – подчеркивали стройность и изящество ее фигурки и пышность платья. Из-под юбок виднелись крошечные светло-зеленые бальные туфельки.

– Ну что, Мэнди, хорошо получилось?

– Да, госпожа. Вы великолепны.

Мне даже пришло в голову, что они решили похвастаться ее красотой за счет моего уродства. Потом я поняла, насколько было бы хуже, если бы она стала извиняться за то, что такая хорошенькая, или нарочно оделась поуродливее.

– Госпожа Эви, Мэнди обожает командовать. Не будь здесь вас, не видать бы мне удовольствия удивить ее.

Со стороны парадного входа послышались голоса.

– Идемте, почетная гостья. Встречайте благодарных жителей Фрелла.

Мэнди вернулась в кухню. Мы с леди Элеонорой прошли через столовую, где уже накрыли к ужину после бала длинный стол. За столовой, в библиотеке, поставили маленькие столики для легких закусок и карточных игр. Сюда придут те, кто не любит или устанет танцевать.

У двери в гостиную леди Элеонора протянула мне руку. Мы были неподходящей парой: ожившая страшная сказка, Красавица и Чудовище.

У дальней двери передней стояла кучка гостей. Ни Чижика, ни сквайра Джеррольда я не увидела.

Зато у меня забурлило в животе.

Мужчина и женщина, стоявшие спиной к нам, повернулись. Женщина протянула к нам руки.

– Это моя добрая матушка, – шепнула леди Элеонора. И подтолкнула меня навстречу одной из самых знатных супружеских пар Киррии.

Обняв леди Элеонору, ее родители повернулись ко мне. Лица их были спокойны, зато гости явно сгорали от любопытства.

Пусть все увидят, какая я воспитанная.

Я отставила правую ногу как можно дальше назад, а левое колено согнула так, что присела чуть ли не до земли. Юбки красиво раскинулись вокруг. «Отлично получилось», – подумала я и тут обнаружила, что из-за веса платья и глубины реверанса не могу встать и вот-вот упаду.

Что же делать? Как вывернуться?

– Э-э… гм… у нас принято оставаться в реверансе надолго… – Я начала задыхаться. – Иногда на полчаса, если мы хотим выказать особое уважение.

Лорд Ивсби поклонился – и замер. Его супруга присела в реверансе чуть ли не ниже меня – и тоже застыла. Гости последовали их примеру, и все стали на две головы ниже.

Рот у леди Элеоноры сделался совершено круглый. По-моему, она не знала, что делать: смеяться или присоединяться ко всем. Я бросила на нее умоляющий взгляд.