Гейл Карсон Ливайн - Зачарованная Эви [litres]

Ой.

Какая она чудесная.

Как мне повезло – и как мне не повезло.

Я выдохнула – только сейчас и заметив, что не дышала.

– Время покажет, кто прав, госпожа, – произнесла Мэнди.

– Госпожа Эви, – леди Элеонора пружинисто вскочила, – мы приготовили для вас несколько платьев – нужно выбрать. – Она скрылась за ширмой. – Мэнди, помоги мне!

Я надеялась, что фея что-нибудь наколдует, ну, например, платья подплывут ко мне по воздуху, но она просто последовала за леди Элеонорой. Минуту спустя они вышли, покачиваясь под тяжестью целых стопок роскошных нарядов. Леди Элеонора придерживала свою стопку подбородком, чтобы не посыпалась на пол – очаровательное зрелище.

Они сгрузили свою ношу на кровать. Леди Элеонора подошла к зеркалу-псише [1] Зеркало, закрепленное между двумя стойками так, чтобы можно было менять угол наклона. (Примеч. ред.) , стоявшему в простенке между окнами, и пододвинула его поближе.

– Госпожа Байта не давала своей портнихе отдыха. Они все мне нравятся. – Она жестом пригласила меня подойти ближе.

Я не хотела смотреться в зеркало.

– Решите сами. Пожалуйста.

Они с Мэнди прикладывали ко мне платья по очереди: одна держала, вторая отходила взглянуть. Ткань ко мне не прикасалась, так что моя вонь погубит только тот наряд, в котором я буду на балу. У меня сдали нервы. Я болтала без умолку.

– Что-нибудь позатейливее, если можно, что-нибудь такое, на что все будут смотреть. – (В смысле не на меня.) – Вот это. – Я показала на парчовое платье с узором из крупных ромбов.

– Посмотрим, – ответила леди Элеонора. – Какой оттенок выгоднее всего подчеркивает ваш цвет лица?

– Никакой?..

Какой любимый цвет у сквайра Джеррольда? А у Чижика?

– Свой цвет есть у всех, – заметила леди Элеонора. – Вам, наверное, лучше всего пойдет вот этот, нежно-голубой.

– Мне лучше всего пойдет плащ-невидимка.

Жалко, что в комнате не было ничего съедобного, кроме леди Элеоноры и Мэнди (если феи съедобны). Я пошарила взглядом по углам, нет ли мышей.

– Такими глупостями, – чопорно проговорила Мэнди, – балуется только Люсинда.

– Леди Элеонора, – выговорила я. – Наверное, приглашение от вашего семейства приняли все.

Она ответила, что почти все.

– Должно быть, будет много гостей.

– Для бала не так уж много, но многие еще поправляются после болезни. Сто пятьдесят три. На ужин останутся не все.

– Должно быть, все знают, что я здесь буду.

Она ответила, что не делала тайны из моего присутствия.

А чего я ждала? Балы всегда обставляются с пышностью.

– Король Имберт танцевать не будет, не бойтесь.

Я думала не о короле!

– Он намеревается почтить нас своим посещением за ужином.

За едой, когда на меня особенно противно смотреть. Я замотала головой:

– Извините меня… я не могу…

Голос у меня оборвался. В этом доме наверняка есть черный ход. Отыщу стражников. Потом побегу прямиком в дворцовую кухню и набью себе брюхо.

Леди Элеонора и Мэнди не стали ни утешать, ни уговаривать меня, за что я была благодарна. Леди Элеонора притворилась, будто увлеченно разбирает платья.

Она так старалась только ради меня. Весь этот бал затеяли ради меня. Ради того, чтобы меня по возможности стали принимать в высшем обществе Фрелла.

Придется остаться. Меня снова прорвало:

– Я никогда не следила за модой, даже когда… – Нет, слова застряли в горле. – Главное – чтобы глаза были ясные, а кожа чистая. Я всегда обращаю внимание на осанку.

– Я рассказала Мэнди, какая вы превосходная целительница.

Похоже, она не замечает, как я проголодалась.

– Когда у Мэнди появится волос единорога, она станет целительницей гораздо лучше меня.

К тому же она при желании сможет вылечить все, что угодно, своим колдовством. Я продолжала болтать, обсуждала каждое платье, интересовалась личной жизнью портнихи и даже заявила, мол, надеюсь, что никто не придет из-за непогоды, и тут же извинилась за такое пожелание.

Леди Элеонора взмолилась, чтобы Мэнди меня успокоила колдовством.

Мэнди отказалась.

Я попыталась изобразить чувство собственного достоинства:

– Предпочитаю предвидеть все возможные катастрофы.

Наконец они выбрали платье, а потом повторили всю процедуру с кружевными косыночками и головными уборами. Я требовала тюрбан и маску.

Прошло полдня, пока мой наряд наконец был подобран. Все это время я умирала от голода и перешла от перечисления несчастий к похвалам в адрес Чижика.

«Леди Элеонора, влюбитесь в него, – думала я. – Я ему больше не нужна, но перед вами он не устоит, если вы познакомитесь поближе. А эта изящная, по словам Дуба, госпожа Клорис, кем бы она ни была, вам и в подметки не годится».

– И семья у Чижика почтенная, – добавила я. – Не такая знатная, как ваша, но тоже хорошая.

– Его жаркая привязанность к вам, – усмехнулась леди Элеонора, – свидетельствует в его пользу.

Жаркая?

– Он знал меня до… – Продолжить не удалось. – Я его от всего вылечила.

– Смотри, Мэнди, правда, идеально?

Леди Элеонора разложила на кровати платье, кружевную накидку и чепчик. Этот наряд сделал бы очаровательной любую женщину, если она не конченая уродина: корсаж платья темно-синий, с острым мысом, а воздушные юбки нежно-голубые. Накидка была из кремового кружева, а чепчик тоже кремовый и совсем крошечный.

От голода я уже ничего не соображала.

– Теперь купаться. – У меня сделалось такое лицо, что леди Элеонора расхохоталась. – Ванна в кухне, еда тоже.

Стражников выставили в гостиную. Перед мытьем мне подали дюжину бараньих котлеток. Леди Элеонора тоже съела котлетку, и я еле удержалась, чтобы не отнять ее.

Теперь ванна.

Мэнди считала, что сохранять воду горячей и чистой – это допустимое колдовство; правда, это улучшение для меня значило мало, и бриться было так же неприятно, как обычно, хотя мыльная пена на щеках тоже не остывала. Однако Мэнди оказала мне еще одну услугу, гораздо лучше. Когда она наслала чары, я ничего не заметила, но она пообещала, что щетина у меня на лице не будет отрастать до конца бала.

– И пахнуть от вас будет приятно.

Я поблагодарила ее, но тут же нахмурилась:

– Я пахну по-прежнему: свиньями, землей и потом.

– А по-моему, нет. – Леди Элеонора подошла ближе и втянула воздух. – Пионами.

Я ощутила, как довольна собой Мэнди.

– Вам одной – свиньи и грязь, а всем остальным – пионы.

Я вернулась в спальню леди Элеоноры и натянула платье. Мэнди не стала туго шнуровать корсет, и я могла дышать. Я набросила на плечи кружевную накидку и несколько раз завязала ее по-новому от волнения. Втиснула ножищи в атласные туфельки ее сиятельства Байты. Туфельки были с длинными носами, так что я не забуду, что нужно семенить.