Рэна Фишер - Пробуждение [litres]

Стонущий Ричард садится между ними. Он забирает из руки Филлис шарф, которым был связан, и вытирает лицо. Размазанная кровь придает ему еще более отвратительный вид.

– Не вини его, Фил. Он лишь хотел спасти дочь, – Рич кладет руку ей на плечо, – хочу попросить тебя об одолжении. Проверь, чисто ли снаружи, и позвони Намаре. Я уверен, что его не поймали. Скорее всего, он угнал машину и направился на Ист-Драйв.

– Неужели нельзя доверить это Макэнгусу? Я бы предпочла остаться с тобой.

– Да, так будет лучше. Она верит, что я могу сожрать тебя целиком.

Телекинетический шлепок по плечу заставляет его удариться о кассовую стойку. Не особенно сильно, но Филлис выглядит так, словно намерена продолжить.

– Остановитесь уже! – внезапно сила голоса Монтгомери становится прежней. – С каких пор ты сомневаешься в моих приказах, Фил? Иди, пока я не истек кровью. И передай адрес Эми нашим людям на яхте. Желательно, чтобы они скрылись за горизонтом как можно быстрее.

– Собираешься отослать корабль? – недоверчиво вмешивается Якоб. – Ты вообще в своем уме? Ты уверен в этой Эми? А если она уведомит полицию и люди Фаррана устроят нам засаду?

– Ты же видел Эйдана, о нем она не сообщила. Зачем же тогда ждать этого от нее сейчас? – улыбка Ричарда выглядит нетерпеливой.

– Да, но…

– Никаких но, – перебивает Филлис и направляется к двери. Но перед тем, как отодвинуть щеколду, зовет Якоба из тьмы: – Если бы я попалась еще большему количеству воронов, ты все равно немедленно появился бы и спас меня, поэтому доверься его мантике. Ни один человек не узнает, что мы у Грей.

Дверь за ней захлопывается. Снаружи раздается металлический звук защелкивающейся решетки.

Якоб откидывает голову на кассовую стойку и закатывает глаза.

– Неудивительно, что она злится. Сначала Штайн, а теперь ты командуешь ею…

– Я погубил его, – бормочет Монтгомери.

– Кого? Штайна? Ах, перестань, Рич! У любого дара есть свои недостатки, – успокаивает Якоб. Но глаза сокола лихорадочно сияют, а лицо искажается от невероятной боли, будто только что к нему применили изощренную пытку. Когда Монтгомери продолжает, его голос едва слышен:

– Мантика не ошиблась. Она совершенно ясно предсказала смерть Штайна, как только ты прибыл на волейбольную площадку с Эйданом.

Якобу требуется несколько секунд, чтобы сделать правильные выводы из этой информации. На мгновение он чувствует, как земля уходит из-под ног, изгибаясь. Макэнгус глубоко вздыхает.

– Ты же не имеешь в виду, что, когда звонил мне и сказал отпустить Эйдана, уже знал, что появятся вороны, и я последую за ними и одним из твоих ближайших друзей, и, вероятно, Кристиан умрет?

– Именно так, – шепчет Монтгомери. Слезы текут по его избитому кровавому лицу, и все, что мог бы ответить Якоб, выражает его взгляд на Монтгомери, преисполненного виной. Проходят минуты, которые кажутся ему часами.

– Почему ты рассказываешь мне об этом? – наконец спрашивает он.

– Чтобы ты знал, твоей вины в случившемся нет.

– Ну, замечательно. Теперь я чувствую себя намного лучше, – Якоб качает головой и наклоняется к нему, – поведай мне, о каком плане шла речь? Потому что, надеюсь, он хотя бы существует, верно?

– Он знал его и согласился со мной. Это был единственный способ! Непомерное доверие и честность. Мне следовало предотвратить это. Возможно, было другое решение. Обладать этим даром – настоящее проклятье! О боже, как я его ненавижу! – Сокол таращится в пустоту, и Якоб хватает его за руку.

– Что с планом? Черт, возьми себя в руки, Рич, этот бой далеко не окончен! Соколы нуждаются в тебе! Эмма надеется на тебя!

Рич вздрагивает, его глаза проясняются.

– Но именно из-за нее я так и поступил! Если бы ты пришел к нам вовремя, у Намары была бы поддержка. Эмма узнала бы тебя и попыталась спасти Эйдана от воронов и бежать. Но теперь все иначе. Каллахан наконец-то обессилен! Знаешь, что это означает для нас? – путаные слова Ричарда шумят в ушах Якоба. Он изо всех сил пытается разобраться в полученной информации.

– Медленнее. Эмма лишила Каллахана силы? А Штайн знал об этом? Ты сказал прямо, что ему придется умереть, чтобы это произошло.

– Это все еще происходит, – мучительно улыбнулся Монтгомери, – в настоящий момент.

Если бы Якоб не знал его лучше, после этих слов он бы уверился, что Монтгомери свихнулся. Рич использовал одного из своих лучших друзей как фигуру на своей шахматной доске. Неудивительно, что он почти сходит с ума от вины. Но, должно быть, здесь нечто большее, чем случай с Каллаханом. Более серьезное.

– А если Штайн не стал бы жертвовать собой? – осторожно спрашивает он.

Сокол смотрит с таким отчаянием, что Якоб предпочел бы забрать слова обратно. Он знает, ответ не понравится ему.

– Фарран убил бы Эмму.

Что-то тихо жужжит.

Фарран поднимает брови, встает и вытаскивает мобильный телефон из кармана пиджака.

– Клэр, я же сказал…

Приглушенный стук в дверь и едва слышимые голоса смешиваются со взволнованным голосом его секретаря и заставляют морщинки на лице директора разглаживаться. Он удивленно улыбается.

– Нет, все в порядке. Впустите его. Мы только что пришли к согласию. Верно?

Взгляд направлен на меня.

Конечно. Я наследую его миллионы и в ответ превращаюсь в черную пернатую Жанну д’Арк Ирландии.

Шок от всего, что случилось за последние несколько часов, приводит к извращенному чувству юмора, и я понимаю, что гораздо больше похожа на отца, чем предполагала.

Думаю об Эйдане, нашем совместном будущем и храбро киваю.

Фарран улыбается и протягивает руку, чтобы помочь мне встать. В этот момент раздается гудящий звук, и дверь офиса распахивается, словно кто-то навалился на нее со всей силой.

Эйдан врывается внутрь, его волосы растрепаны, правое веко опухло, и синяк украшает висок, глаза темны от гнева. От моего взгляда он резко останавливается.

– Эмма! – в его голос закрадывается теплой волной облегчение, Фарран становится рядом. В голове мелькает одна-единственная мысль: Эйдан не убил ни Джареда, ни папу. Сердце колотится так, будто способно разбиться на кусочки в любой момент, и мне все равно, что Клэр, Джек и один из телохранителей Фаррана вошли вместе с ним.

Губы по привычке шепчут его имя, и я почти кидаюсь к нему, бесконечно радуясь тому, что с ним ничего не случилось и теперь мы вместе. Радостно обнимаю Эйдана и прижимаюсь лицом к его плечам. Знакомый горький запах вызывает мурашки по всему телу.

Он жив. И Фарран пощадил меня.

Теплое дыхание Эйдана ощущается на волосах и шее, в то время как его руки нерешительно и смущенно обнимают меня в ответ. Где-то на заднем плане слышен голос Фаррана: