Рэна Фишер - Пробуждение [litres]

– Хорошая работа, Джек. Я высоко ценю твою верность и преданность делу.

– Спасибо, сэр. Могу ли я попросить об одолжении? – хвала от кумира заставляет голос Джека дрожать от гордости. Но суровое слово предательница все еще трещит в моей голове, и я инстинктивно прислушиваюсь, пока стою в объятиях Эйдана, и готовлюсь аккуратно взглянуть на него.

Эти глаза. Бирюзовые крапинки проникают сквозь яркую синеву, прежде чем обхватывают темную окантовку. Насытит ли меня когда-нибудь их вид? От моего пристального взгляда смущенная улыбка мелькает на лице Эйдана, и он ужасно краснеет.

– Давай, – говорит Фарран Джеку.

С ним что-то не так. Он смотрит на тебя, как…

– Эмма не пошла бы к Монтгомери, если бы Эйдан не скрывался у него.

…как на человека, которого не знает. Он растерялся от твоей близости.

– Пожалуйста, не судите Эмму слишком строго. С таким даром трудно отличить правду от лжи в порыве чувств. В таких ситуациях – особенно.

Что?

С трудом я отрываюсь от глаз Эйдана и поворачиваюсь к Джеку. На его лбу кровавая царапина. Он выглядит побитым, но жалость – последнее, что я чувствую к нему после такого.

– Прибереги свои просьбы для следующего посещения церкви, Джек. Ты ничего не знаешь о моем даре. Господин Фарран уже в курсе, что я не собираюсь бежать сегодня вечером к Монтгомери.

Краска оставляет его лицо, и он опускает глаза.

– Извини, Эмма. Я… не хотел тебя оскорбить, только хотел помочь. – Джек снова поворачивается к Фаррану. – Это выглядело очевидным, сэр. Но если я ошибаюсь…

– Ты действительно ошибаешься. И в том, что касается Эйдана, – я тоже ошибся. Я проник в его мысли.

Его тяжелое дыхание доказывает, что он ни о чем не догадывался. Эйдан снова обнимает меня за талию. Странно, но он не собирается защитить меня. Скорее, это ему нужна опора. Вот черт! Он никогда не казался мне настолько неуверенным.

– У Эйдана огромные пробелы в памяти. Он даже не узнает Эмму. Я все еще должен выяснить, что конкретно произошло. И, раз он вернулся домой, мы позаботимся о нем. Твоя помощь очень важна. Если ты заинтересован в том, чтобы обучаться у меня лично, то можешь сопровождать нас в Sensus Corvi через несколько дней. Я распоряжусь.

Я уже не слышу слов Джека. Странный шелест и стук в ушах. Чувство такое, словно просыпаешься от общей анестезии. Рука Эйдана на моей талии, но ощущения совершенно иные. Все по-другому. Что я натворила?

Внезапно его губы прислоняются к моему уху, и он шепчет так тихо, что едва можно услышать:

– Фарран манипулирует тобой, Эмма. Якоб жив. Он перешел на сторону Ричарда и уже несколько месяцев пытается освободить тебя.

Даже ведро ледяной воды, которое опрокинули бы на меня, не смогло бы остудить знакомое ощущение его тепла. Я отскакиваю в сторону и делаю несколько шагов.

Дыши, Эмц!

Где-то хлопает дверь. Фарран, Эйдан и я все еще здесь. Остальные, должно быть, только что покинули офис.

Дрожа, я скрещиваю руки на груди и смотрю на Эйдана.

Поверь мне, – кричит его взгляд.

Он определенно говорит правду.

Я все еще ясно помню предупреждение мамы: Будь осторожна, когда пытаешься распознать ложь с помощью дара. Когда ты погружаешься, видишь только то, что стоящий напротив человек считает правдой. Это не всегда соответствует реальности.

С объективной точки зрения, что бы ни случилось с сознанием Эйдана в канун Нового года, отец не смог бы пережить падение с такой высоты. И кроме этого, я бы скорее поверила, что он принял ислам, чем стал сотрудничать с Монтгомери. И если бы Эйдан был в своем уме, он наверняка согласился бы со мной на этот счет.

Рука ложится на мое плечо, становится страшно.

– Не беспокойся. Я помогу тебе, – ободряюще говорит Фарран.

– Нет, спасибо, – кричит Эйдан, сжимая кулаки, – Эмма, не доверяй ему. Пожалуйста.

– Нет, не Эмма ! – мой голос кажется таким неприятным и пронзительным. – Ты даже не помнишь, как называл меня! Не вздумай играть со мной! Я для тебя совершенно незнакомая девушка, не так ли?

Пожалуйста, скажи это. Скажи, что Фион не прав. Мое сердце беспорядочно бьется.

– Извини, – его лицо точно высечено из камня. Капли пота блестят на лбу.

– Черт возьми! – Боль сковывает меня, как кандалы. – Тогда почему ты утверждаешь, что Фион манипулирует мной? Кто тебе рассказал? Монтгомери? – Он нерешительно кивает. – Боже, Эйдан! Ты ворон душой и телом! А если соколы лгали тебе? И почему ты считаешь, что папа еще жив?

Рука Фаррана, крепко сжимающая мое плечо, заставляет меня повернуться к нему.

– О чем ты?

– Не радуйтесь слишком рано, – горько смеюсь я, – он со всей серьезностью заявил, что папа вступил в союз с Монтгомери.

– Нет, Эмма! – напряженно стонет Эйдан.

– Интересно. Ну, это легко проверить, – говорит Фарран голосом, похожим на треснувший лед. Эйдан таращится на меня так, словно я сейчас предала его.

Фарран удерживает Эйдана руками, который распахивает глаза и спотыкается, делая несколько шагов назад. Его страх горит, как кислота, на моей коже. Я хотела бы сказать ему, что беспокоиться не о чем, что Фион просто прочитает мысли, чтобы узнать, о чем они с Монтгомери договорились. Но напряжение в комнате нарастает. Через некоторое время воздух вокруг Фаррана начинает дрожать. Я щурюсь и концентрируюсь на очертаниях его фигуры, пока не вижу беспокойную тень, которая растекается вокруг него, словно темная аура. Так близко, что ее можно коснуться рукой. Я осторожно вытягиваю пальцы. Безрассудно, но я боюсь получить что-то вроде удара током. Но когда мои пальцы погружаются в темноту, происходит нечто совершенно неожиданное: мрак растворяется, и яркие лучи света обвивают мою руку, словно лента. Я торопливо отдергиваю пальцы и смотрю вверх. Никто не контролирует свою мимику так хорошо, как Фарран, но я вижу слабую ярость в металлической вспышке глаз, прежде чем он поворачивает голову и отпускает Эйдана, который, белый как мел, отшатывается от стола и крепко обнимает себя обеими руками.

– Якоб Макэнгус был вороном, Эйдан. К сожалению, он оставил нас в канун Нового года, – кашляя, говорит Фион твердо, – это был сильный удар для всех нас. Мужчина, с которым ты общался, – сокол.

Крошечная искра надежды гаснет во мне так же быстро, как и разгорелась.

– Но он сказал, что приходится Эмме отцом. Невозможно притворяться так правдоподобно! – Эйдан запинается и умоляюще смотрит на меня. – И у него есть наше совместное фото на мобильном!

Я никогда не думала, что Монтгомери опустится настолько низко. По спине пробегает ледяная дрожь.

– Папа упал в тридцатиметровую пропасть в канун Нового года. Соколы забрали его тело с собой. Его телефон спрятан в надежном месте. – Лицо Эйдана потеряло всякое выражение. – Не могу поверить. Почему они сделали это?