Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Маленькие дома остались позади, и мы поравнялись с очень большим зданием из белого камня. Оно было лишено каких-либо украшений и вообще изящества; все в нем было подчинено практическим целям. Рядом с ним были большие конюшни с собственной кузницей, а на нескольких открытых площадках стражники, потея, дружно отрабатывали боевые приемы: выпад, удар, отступить. Команды их наставников эхом отражались от стен, пыль стояла столбом.

Дальше началась часть города, больше похожая на ярмарку по случаю Зимнего праздника, чем на городские улицы. Перед крепкими каменными домами там были натянуты полотняные навесы, и к каждому из них тянулась очередь. В тени под каждым навесом на роскошно украшенном кресле, почти как на троне, восседал человек с кожей бледнее моей. Одни продавали маленькие свитки. У других были комоды, как у того человека, кто посоветовал нам искать «Морскую розу». Третьи щеголяли узорчатыми, ни на что не похожими шалями, сверкающими серьгами и кружевными жилетами. Некоторые были одеты в непритязательные бледные оттенки желтого, розового и голубого. Один – или одна? – вглядывался в хрустальный шар на узорчатой подставке глазами цветом точь-в-точь как у форели. Перед ним, сжимая руку юноши, в молчаливом ожидании стояла женщина.

Здесь же можно было купить амулеты на удачу, или чтобы забеременеть, или чтобы овцы лучше плодились, чтобы поля давали хороший урожай, а дети сладко спали по ночам. Эти товары громко предлагали юные отпрыски торговцев, сновавшие среди прохожих с переносными лотками; они кричали пронзительно и неумолчно, как чайки над морем.

Были тут и прилавки с едой, как сладкой, так и сытной. Аппетитные запахи напомнили мне, что мы не ели с самого рассвета и весь день куда-то быстро шли, но Двалия не замедлила шага. Я была бы рада бродить по этому рынку целый день, но она провела нас сквозь него, не глядя по сторонам.

Один раз я услышала чей-то шепот:

– Это точно была она! Это Двалия!

А кто-то ответил:

– Но тогда где все остальные? Все эти небелы на красивых белых лошадках?

Однако она и тогда не повернула головы. Мы торопливо прошли вдоль длинной, плотной очереди. Нам вслед ругались и кричали, что так нельзя, но Двалия упорно проталкивалась вперед, пока не оставила позади себя всех ожидающих. Короткая насыпь из камней и песка упиралась в железные ворота. За ними насыпь вдруг уходила под воду, дальше виднелся каменный остров с белой крепостью. Перед входом стояли четыре крепких стражника. Двое были вооружены пиками и непреклонно смотрели на толпу. У других двоих были мечи. Выглядели они грозно: темноволосые, голубоглазые и мускулистые, такие высокие, что даже женщины были выше моего отца. Но Двалию это не смутило.

– Пустите. Я пройду.

– Нет, не пройдешь. – Стражник даже не взглянул в ее сторону. – Ты отправишься в конец очереди и будешь ждать. Когда вода отступит и дорога полностью обнажится, мы начнем пропускать паломников, как положено, по двое. Так у нас заведено.

Двалия шагнула к нему и заговорила сквозь стиснутые зубы:

– Я знаю, как у вас заведено. Я вхожу в Круг. Я лингстра Двалия, я вернулась. Четверо захотят услышать мой отчет как можно скорее. Не смейте задерживать меня.

Она быстрым взглядом подхлестнула Виндлайера. Я почувствовала, что он честно попытался что-то сделать, но его магия бессильно разбилась об уверенность стражников.

Один из них наклонил голову и искоса посмотрел на нее. Потом толкнул локтем свою напарницу:

– Это она? Двалия?

Женщина-стражник нехотя оторвала взгляд от нетерпеливо бурлящей очереди и уставилась на Двалию. Морщины на лице женщины стали глубже. Потом она заметила Виндлайера рядом:

– Она уехала очень давно, во главе кавалькады на белых лошадях. Может, это и она, только в этом платье ее трудно признать. Но вот этого я узнаю. Это любимчик Двалии, Виндлайер. Вечно был у нее на побегушках. Так что если это он, то она, наверное, и есть Двалия. Надо пропустить.

– Сейчас? Когда еще продолжается отлив и вода перетекает через насыпь?

– Там уже неглубоко. Я точно знаю. Я хочу пройти сейчас. – Тон Двалии не допускал возражений. – Откройте мне ворота.

Они отступили от нее, быстро посовещались. Один стражник нахмурился и показал на Двалию, похоже имея в виду ее нарядное платье, но остальные только пожали плечами, и он вынул засов и распахнул перед нами створки ворот. Те открывались в нашу сторону, и нам пришлось отступить, вжавшись в людскую массу. А когда Двалия двинулась вперед и мы с Виндлайером – за ней, паломники попытались пристроиться следом. Но стражники с пиками вышли вперед и, скрестив древки, заставили очередь отступить. Мы пошли дальше одни.

Насыпь была вымощена каменными плитами, гладкими и ровными, как стол. Двалия дошла до кромки воды и пошла дальше, не останавливаясь. Она не стала приподнимать юбки или снимать туфли. Просто двигалась себе вперед, словно море уже было не властно над дорогой. Мы поспевали за ней. Поначалу и правда было мелко, но вода оказалась вовсе не теплой, а такой холодной, что ноги немели. Дальше дорога быстро уходила глубже, мои туфли промокли; волны доходили мне до лодыжек, а потом и до голеней. Вода отступала, и вскоре я начала ощущать силу прилива, влекущую нас в сторону моря. Виндлайер шел рядом со мной и хмурился.

– Не нравится мне это, – проныл он.

Ни Двалия, ни я не обратили на него внимания, однако вскоре мне пришлось разделить его тревогу. Дорога уходила все глубже, и откатывающиеся от берега волны толкали меня все сильнее. Мне случалось переходить вброд ручьи и маленькие речки, но тут вода была другая, морская. Она пахла иначе и была куда жестче, чем я ожидала. Когда мы начинали путь, казалось, что до ворот на дальнем конце затопленной насыпи рукой подать. Теперь, когда вода уже доходила мне до бедер, берег словно делался только дальше. Даже Двалия замедлила шаг. Я упрямо смотрела ей в спину и брела вперед, борясь с напором течения. Может, сейчас и был отлив, но волны перекатывались через насыпь, и некоторые захлестывали меня по пояс. Виндлайер от страха начал то ли напевать, то ли поскуливать. Он все больше отставал. Когда я обернулась и поняла это, то попыталась ускорить шаг. Вода сделалась еще холоднее, и я запыхалась, борясь с ней. «Пусть он тут и останется», – подумала я яростно. Должно быть, Виндлайер уловил мою мысль, потому что заскулил громче. Раздался всплеск: это он споткнулся и упал. Потом с горестным криком снова поднялся на ноги.

Утони! – метнула я в него приказ, как стрелу, и быстро захлопнула стены.

Солнце нещадно палило, обжигая кожу на голове сквозь пушок волос, а море леденило ноги. Я обхватила себя руками, прижав к груди узелок со своими одежками. Хотелось пить, но я запретила себе обращать внимание на жажду и боль в мышцах. Жизнь на борту корабля не подготовила меня к сегодняшнему переходу. Солнце отражалось от воды. Я попыталась разглядеть Двалию впереди, но от этого блеска рябило в глазах. Меня начала бить дрожь. Я чувствовала себя совсем больной.