Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

– О, вот это почти наверняка, – безжалостно сказал Шут. И очень тихо добавил: – Мне больно.

Мои пальцы разжались, и он стал разминать кисть. Его слова лишили меня последней искры храбрости, что еще тлела в моем сердце. Мы молчали, а корабль вокруг нас говорил на своем языке: плескалась за бортом вода, поскрипывало диводрево. Я почувствовал давление его разума и укрепил свои стены.

– Это безумие. Я не справлюсь. Мы оба умрем. Возможно, болезненно.

– Возможно. Но чему еще мы можем посвятить остаток своих жизней?

Я принялся вертеть эту мысль в голове, как волк гложет кость. Или грызет собственную лапу, угодившую в капкан.

– Ночной Волк, – сказал Шут.

– Его больше нет, – тупо проговорил я. – Будь он рядом, я не ощущал бы себя таким ничтожным. Он чуял все и видел все, и все, что он чувствовал, я чувствовал вместе с ним. Но теперь от него ничего не осталось. Одно время я иногда ощущал его в себе. Я почти слышал его, чаще всего мне казалось, что он говорит мне что-нибудь насмешливо… Но больше такого не происходит. Его просто нет.

– Мне жаль, что так, однако я имел в виду не это. Я вспомнил последние дни Ночного Волка. Ты хотел исцелить его, а он отказался. А потом ты оставил его в безопасном месте, когда мы отправились в погоню за Полукровками, а он пришел за тобой.

Я улыбнулся, вспомнив, какой волей к жизни обладал мой волк до последнего вздоха.

– К чему ты клонишь?

Шут произнес серьезно и торжественно:

– Это наша последняя охота, старый волчара. И, как всегда, мы идем охотиться вместе.

Когда сон вроде бы бессмысленный и в то же время значительный, я не нахожу себе места. Ужасно трудно записать историю бессвязную и бессмысленную, не говоря уже о том, чтобы зарисовать увиденное. Но я попытаюсь.

Пылающий человек протягивает моему отцу питье. Тот пьет, потом отряхивается, как мокрый пес, и во все стороны летят щепки. Он превращается в двух драконов, и они улетают прочь.

Я почти уверена, что этот сон когда-нибудь сбудется. Такой бессмысленный сон!

День был холодный и дождливый. Я надела старую куртку поверх дешевых штанов и рубахи, которые Двалия, поворчав, неохотно купила мне в Калсиде. Носить одно поверх другого было неудобно, но плаща у меня не было. Мы с Виндлайером и Керфом сбежали из тесной вонючей каюты и, съежившись под карнизом капитанского мостика, смотрели на вздымающиеся серые волны под бесконечным шуршащим дождем. Только несколько торговцев решились выйти на палубу в такую погоду. Двое из них прошли мимо нас, увлеченные разговором. Я прислушалась – и сердце мое встрепенулось, ощутив прилив надежды.

– …через шесть дней будем в Кудельтоне. Там-то я и продам свой бренди из Песчаных пределов и получу хороший барыш. Хочу взглянуть на их смородиновую наливку. В ней есть этакая приятная кислинка, аж пощипывает язык. Мужчины пьют ее как укрепляющее, а дамам нравится вкус, – говорил коротышка, вертлявый, как крыса, и одетый с ног до головы в серое.

Высокая женщина рядом с ним рассмеялась и покачала головой. Серьги-кольца в ее ушах мазнули по плечам. Голову ее венчала корона из золотистых кос – и ни шляпки, ни капюшона, несмотря на дождь.

– Продавать мне там нечего, но я рассчитываю кое-что купить. Кудельтон не зря так назвали – там ткут великолепные ковры из шерсти. Думаю, если подарить такой моему посреднику на островах Пряностей, он будет легче расставаться с деньгами своих заказчиков. Будет замечательно ненадолго сойти на сушу. После стоянки в Кудельтоне нам еще семь дней плыть до Тележной бухты, если ветер не переменится.

– Ветер хорош, только я бы предпочел обойтись без дождя.

– А меня этот ливень только радует. – Женщина запрокинула голову, подставляя лицо струям. Коротышка уставился на ее неприкрытую шею. – Он, может статься, спрячет нас от пиратов или Пошлинного флота. Но я жду не дождусь провести пару дней на суше.

Два дня в порту. Два дня, чтобы сбежать с корабля и от Двалии. Шесть дней, чтобы переманить на мою сторону Виндлайера. Если он сбежит со мной и сделает нас незаметными, как сумеет Двалия отыскать нас? Конечно, уговорить его сойти с Пути будет все равно что уговорить птицу улететь от ягодного куста. Стоит выбрать неправильные слова – и Виндлайер испугается, тогда пиши пропало. Придется быть очень осторожной. Я составила себе четкое расписание. Три дня – на то, чтобы подружиться с Виндлайером. И только на четвертый можно будет завести речь о том, чтобы он помог мне.

Керф сидел на корточках рядом со мной, ссутулившись под дождем. Внушенная Виндлайером покорность стерла какое бы то ни было выражение с его лица. Мне стало почти жаль его. Он походил на гордого жеребца, запряженного в телегу с навозом. Когда вечером он снимал одежду, перед тем как лечь спать, я заметила, что мышцы на его руках и груди уже не такие крепкие. Чем дольше он ходит на поводке у Виндлайера, тем меньше в его повадке остается от воина и больше появляется от слуги. Еще немного – и от него уже не будет никакого толка как от защитника. Интересно, понимает ли это Двалия?

По другую сторону от меня развалился Виндлайер. Странное у него было лицо: то выглядело как мальчишеское, то вдруг становилось совершенно стариковское. Вот и сегодня, пока он таращился на волны, оно обвисло унылыми складками.

– Так далеко от дома… – проныл он жалобно.

– Расскажи мне о месте, куда мы плывем, брат. – Подобные просьбы ему всякий раз льстили. Я научилась с жадностью ловить каждое его слово, не поправляя и не шикая. – Что ждет нас там, когда мы сойдем с корабля?

– Ну… – протянул он, словно не знал, с чего начать. – Это смотря где мы сойдем с него. Мы можем причалить с той стороны острова, где море глубже. Можем – в Сизале или Круптоне. Двалию там знают. Надеюсь, мы переночуем в приличной гостинице и хорошо поедим. Может быть, мясо молодого барашка с мятой. Люблю молодую баранинку. А в комнате будет тепло и сухо. – Он помолчал, смакуя в своем воображении эти простые радости. – Может быть, Двалия наймет повозку, чтобы отвезла нас в Клеррес. Только бы она не решила ехать туда верхом. От езды верхом у меня вечно весь зад бывает отбит.

Я сочувственно кивнула, и Виндлайер продолжал:

– И мы поедем в Клеррес. Может быть, мы даже прямо у него и причалим. Смотря какой корабль нам удастся найти. Когда мы приедем, там будет уже настоящее лето. Тебе будет жарко, ты ведь с севера, малыш. А мне будет хорошо. Пусть солнце согреет мои суставы и прогонит из них всю боль. В солнечный день Клеррес сияет белизной. Он построен частью из старых костей, частью из белого камня.

– Из костей? Звучит страшновато.