Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

– Когда вымоешься, сложи грязную одежду у двери. – Акриэль подошла к сундуку и пробежалась пальцами по сложенной в нем одежде. Она выбрала простую рубашку, достала из ящичка ножницы, нитки и иголку. – Укороти рукава, чтобы были тебе впору. От подола отрежь полоску и подруби. Оставшейся длины все равно хватит на твой рост, чтобы сошло за платье. Из отрезанного сделай себе пояс. Сядь в тот угол и сиди, пока я не вернусь. – С этими словами она повернулась и вышла.

Я услышала, как щелкнул замок. Выждав немного, подергала ручку. Да, заперто. Тут на меня накатило такое облегчение, что сама изумилась. Я – рабыня, запертая в хозяйской каюте. Отчего же я так счастлива? Да, счастлива впервые с тех пор, как меня похитили. Однако, когда я разделась, осторожно отложив в сторону сломанную мамину свечку, из глаз у меня полились слезы. К тому времени, когда вода, оставленная хозяйкой, стала черной от моей грязи, я уже всхлипывала. В последний раз прижала к груди свою грязную, рваную, вонючую рубашку. Последнее, что оставалось у меня из Ивового Леса. Нет, не последнее. Еще была мамина свеча.

Мне вдруг страшно захотелось свернуться калачиком и уснуть, прямо голой. Но я заставила себя сделать, как велела хозяйка. Рубашка была добротная, теплая: ткань соткали из шерсти, а потом постирали, чтобы села. Она была темно-синяя. Может, это любимый цвет Акриэль? Я тщательно подшила подол, дважды, чтобы точно не полезли нитки, а потом так же аккуратно прошила кушак. Потом подшила рукава – и вот я уже одета в теплое, чистое и мягкое, впервые за много месяцев. Из обрезков рукава наскоро сделала карман на груди с внутренней стороны. Скрепя сердце, сложила сломанную свечу вдвое и спрятала ее туда. Потом прибрала полотенце. И, выполняя наказ хозяйки, забилась в угол, где вскоре и уснула.

Я услышала, когда она вошла в каюту. Снаружи было темно. Я встала, едва хозяйка переступила порог. Торговец Акриэль оглядела меня с головы до ног, потом окинула взглядом комнату:

– Неплохо. Только надо было убрать швейные принадлежности. У тебя должно было хватить ума сделать это самой, не дожидаясь, когда я скажу.

– Да, торговец Акриэль. – Я-то думала, что надо делать в точности то, что сказано, не больше и не меньше, и не решилась открыть внутренний ящичек в ее сундуке. Теперь я поняла, что она хочет. – Мне вылить грязную воду из тазика?

– Выставь его за дверь вместе с пустым кувшином. Это не твои обязанности. Что тебе делать, я скажу. – Она села на край нижней койки и протянула мне ногу. – Для начала сними с меня сапоги и разотри мне ноги.

Я слишком благородного происхождения для такой работы. Или нет? Я же хочу выжить и сбежать от Двалии? Хочу. Мой отец – наследник трона Шести Герцогств, но он сперва работал на конюшне, потом убивал для своего короля. Может, я и принцесса. Только сейчас я рабыня. Так тому и быть.

Я опустилась на корточки, стащила с Акриэль сапоги и поставила их рядышком. Потом стала растирать ей ступни. Мне никогда раньше не приходилось этого делать, но она слегка постанывала, направляя меня.

Спустя какое-то время она сказала:

– Довольно. Выставь за дверь тазик и убери в сторонку мои сапоги. В сундуке есть мягкие туфли. Найди их.

Так у нас и повелось. Я никогда не давала ей повода просить дважды. Она была очень благоразумной хозяйкой. Акриэль нравилась тишина. Я не болтала попусту, но без страха задавала ей простые вопросы о том, что касалось моих обязанностей.

Когда корабль прибыл в порт, Акриэль заперла меня, позаботившись, чтобы у меня было вдоволь еды и воды. Для естественных надобностей имелся горшок. Наш борт был обращен в сторону моря, так что взглянуть на город не получилось, зато никто не видел, как я опорожняю за борт горшок. Мы простояли в порту почти десять дней, потому что шторм потрепал корабль сильнее, чем я думала. Всякий раз, когда мне не сиделось на месте и хотелось выбраться из каюты, я представляла себе, как бесится Двалия оттого, что я пропала. Мне очень хотелось, чтобы рана от моих зубов воспалилась и Двалия умерла, чтобы она сошла на берег и не вернулась, чтобы решила, будто я упала за борт и утонула. Но я не могла проверить, сбылось ли что-нибудь из этого, так что сидела в каюте и строила планы на будущее.

Я решила, что буду добра со своим маленьким новым хозяином, даже если он испорченный и избалованный. Не дам новым владельцам повода наказать меня или не доверять мне. И однажды, когда-нибудь, поведаю им свою истинную историю и скажу, что мой отец и моя сестра с радостью выкупят меня у них, возможно даже, за большие деньги. И тогда я вернусь домой, к своим. В Ивовый Лес? А хочу ли я вернуться туда и посмотреть в глаза всем, кто пострадал из-за меня? Так много людей погибло…

Когда меня одолевали такие мысли, я брала мамину свечу, подносила ее к лицу, вдыхала аромат и говорила себе, что мой отец каким-то образом успел побывать там, на ярмарочной площади посреди леса. Непонятно, как он сумел попасть туда прежде нас и куда подевался потом. Но я цеплялась за мысль о том, что он пытался разыскать меня. Что скучает по мне и будет изо всех сил стараться вернуть меня.

Дни текли один за другим. Иногда торговец Акриэль что-нибудь мне рассказывала. Часть ее тканей подпортилась, когда в трюм во время шторма попала вода. Акриэль считала, что капитан должен возместить ей часть утраченного, а он не хотел. Она утверждала, что это он напрасно, потому что пусть она уже шестой раз с ним путешествует, но если он не возьмется за ум – больше не поедет.

Акриэль когда-то была замужем, но муж обманывал ее, так что она просто взяла свою долю заработанных ими вместе денег и пошла своей дорогой. В тот же день, как узнала о его измене, закупила товар и договорилась о месте на корабле и никогда больше не оглядывалась назад. Ее дела шли хорошо, его, как ей говорили, – не слишком. Ей было безразлично, что с ним стало. Женщине нелегко было торговать с калсидийцами. Ей пришлось пырнуть одного из них ножом, чтобы поучить приличиям. Она его не убила, но крови он потерял много, так что, когда он принес свои извинения, она послала за лекарем. Она не знает, что с ним стало потом. Еще один мужчина, до которого ей нет дела.

Вернувшись на борт перед отплытием, Акриэль принесла для меня две пары широких штанов, туфли на плоской подошве и мягкую синюю рубашку, мне впору. Той ночью она еще дала кусок мыла и велела вымыть голову. А потом дала собственный гребень, чтобы я расчесала колтуны. Я удивилась тому, какими длинными отросли мои волосы.

– Эти твои золотые кудряшки выдают в тебе калсидийскую кровь, – сказала хозяйка, желая сделать мне приятное.

Я заставила себя кивнуть и улыбнуться.

– Не устала сидеть в четырех стенах и бездельничать?