Марик Лернер - Выбор жизни [litres]

– Пусть радость способствует вам на нашей земле, – неожиданно провозгласил лэрд, поднимая серебряный кубок, – пришельцы издалека, – в наш адрес.

Это и остальные сообразили. Многие обернулись.

– Мой дом всегда открыт для вас.

Если учесть, что прежде он всего один раз за удачное возвращение говорил, – сильно. Пихаю в бок Таню.

Она поднялась.

– Пусть счастье и удача всегда будут с тобой, – сказала девушка, старательно выговаривая слова и слегка кланяясь, – лэрд. И никогда в будущем не понадобится моя слабая помощь.

Народ в зале поддержал радостными криками, поднимая свои емкости. С пива ужраться достаточно сложно, но вино штука коварная. Голова вроде бы ясная, а ноги с трудом двигаются.

– Где здесь отлить можно? – спросил я, хватая первого попавшегося слугу, пробегающего мимо с очередным блюдом. На этот раз сладости. Что-то там с медом. На пахлаву похоже.

Он показал и унесся по своим делам. Мимо застывшего у входа дружинника, олицетворяющего охрану, я проковылял из зала. По соседству оказалось нужное помещение. Если не считать отсутствия зеркал и закрытых кабинок, ничем принципиально не отличающееся от общественных туалетов на Земле. Те же унитазы, правда, без пластмассового сиденья и камня, заменяющего земные материалы. Просто дырка с местами для ног и журчащей постоянно водой. На них орлами восседает парочка гостей. Еще один лежит в позе убитого, не забывая похрапывать. Весело здесь проводят время. Зато красиво. Вся поверхность стен обшита деревом, искусно подогнанным и покрытым лаком. Собственно, в здании тридцать комнат для почетных гостей, а также, помимо пиршественного зала несколько поменьше, комнаты для прислуги, охраны и начальства. Вроде есть и библиотека. И хотя ничего почти не видел, можно не сомневаться: отделаны помещения с максимальной роскошью, раз уж даже в таких местах достойно приличного особняка на Земле.

За дверью туалета путь преградил человек-гора. Кроме роста за два метра и ширины не особо сильно меньше, он обладал руками до колен, квадратной челюстью, выдвинутой вперед, маленькими колючими глазками, выступающими надбровными дугами и весь бугрился солидными мускулами. Эдакая горилла по виду.

– Меня зовут Тэдриг Обезьяна, – сказал неожиданно тонким голосом, скорее подходящим подростку.

Поскольку здесь все О’Ши, называть род нет смысла, а вот прозвище имеется практически у каждого. По нему гораздо проще разобрать, о ком речь идет, чем перечислять: сын такого, внук сякого-то из деревни под названием Козлы. Это, кстати, не юмор. Ким именно оттуда. И иные поселения обладают гораздо худшими. По мне, Пялимое несколько двусмысленно звучит, хотя, возможно, с переводом напортачил. Но вот слово «обезьяна» мне известно из уроков языка с конкретным рисунком, и тут ошибка исключается. Вряд ли ему дали такое стремное прозвище в качестве награды.

– Максим Иванович Каменев, – бодро рапортую.

– Я знаю, – сказал он, небрежно отмахиваясь огромной лапой. – Думаю – это единственное, что ты сказал правдивое. Я родился на востоке, у Длинного моря…

Знать бы еще, о чем он толкует. Давно пора озаботиться изучением здешних карт.

– …И такие там не водятся. Маги есть на западе и здесь. Я думаю, ты… – и прозвучало отсутствующее в моем словаре слово. Нетрудно догадаться о смысле.

– Извини, Тэдриг, – говорю с максимальной вежливостью, – не очень хорошо говорить, – сознательно коверкая язык, – а еще я много пил пива. Плохо думать. Могу неприятное сказать без зла.

Например, что обвешиваться камнями всех видов надо тоже иметь вкус. Сегодня на всех по килограмму такого добра, но большинство одевается тщательно. Пусть они и любят яркие цвета, однако грани в моем понимании не переходят, и одна штанина красная, другая синяя не надевают. А этот будто у клоуна украл тряпки. Хорошо без заплаток.

– Плохо притворяешься, хорошо соображаешь, – кивнул он. – Я сказал – ты услышал.

Развернулся и ушел, оставив в недоумении. Зато по соседству обнаружился неестественно серьезный Уолш. У меня давно такое чувство, что не случайно постоянно ошивается рядом, но поскольку пока никаких секретов красть не собираюсь, а наших с Таней бесед все одно не понимает, нисколько не возражаю.

– Это кто был? – спрашиваю.

– Тэдриг Обезьяна, – ответил тот сразу, понизив голос. Явно не хочет, чтобы кто-то услышал. – Бывший раб, ставший воином и конюшим лэрда.

– Лошадьми заведует?

– Ох, – сказал Уолш со смешком. – Иногда забываю, что ты простейших вещей не знаешь. За животными ухаживают другие, а он начальник. Жалованье, размещение близ лэрда, возможность общаться постоянно. Поручения разные. Даже такие, – выпучил он глаза и провел ребром ладони по горлу. – Хозяин к нему прислушивается, даром что Обезьяна и не кровный родич. И не зря.

За спиной у него в зале запел тенором, бренькая на инструменте, напоминающем арфу, нечто пафосное певец. Когда так с надрывом, да еще и растягивая, почти ничего не улавливаю.

– Слухачами заведует. Ну, – поняв по выражению моего лица, не в первый раз общаемся, что недопонял, – полезно знать, о чем говорят. Вдруг заговор или даже кража.

То есть местный работник трех букв. Не тех, что все думают при упоминании. А типа ФСБ, КГБ, БНД и прочие ЦРУ с ГРУ.

– Иное слово ничего не стоит, а кровь льется рекой, когда не в те уши попадает. За честь убить могут. Запомни, – прошептал, нагнувшись и почти касаясь носом, – человека обидеть просто, но не вздумай кого ударить. Правильно сразу глотку перерезать. Иначе не простят. А кому нужны мстители?

– Уолш, – говорю, – скажи мне честно, почему ты вот сейчас все это говоришь? Не боишься тоже попасть в сомнительные? Ведь кто-нибудь обязательно увидит и передаст, что подошел и нечто тихо нашептывал. Или ты сам слухач Обезьяны?

Он нервно хохотнул:

– Нет, Макс. Конечно, если меня примутся спрашивать с каленым железом в руках, запираться не стану. Но сам не пойду рассказывать о тебе и твоей племяннице. Не потому что сильно хороший. Причина в другом…

– И? – нажимаю.

– Если не врешь, – сказал он скорее для себя, чем в качестве сомнений, – про то, что нет у вас таких долгоживущих, то просто не понимаешь нашу жизнь. Здесь все чьи-то люди, но находящиеся наверху почти не меняются. Им невыгодны резкие перемены. Если бы не похолодание и неурожай, все так бы и сидели в замках. А сейчас… звезды говорят, все может измениться!

Он всерьез сверяется с гороскопом, или иносказания с аллегориями?

– Вы не случайно появились именно в этот момент…

Нет, похоже, убийственно серьезен и верит в высшие силы и прочую дребедень.

– Ты не глуп, щедр и можешь быть полезным лэрду. А значит, все тебя поддерживающие тоже поднимутся. У меня есть Дар, пусть и не огромный. Я многое знаю и могу объяснить. Я буду полезным.