Дэвид Хаир - Кровь мага [litres]

К его огромному удивлению, аристократ одобрительно усмехнулся и, наклонившись, положил руку ему на плечо.

– Тебе еще многому предстоит научиться, парень. Это был первый урок: не зли мага. Меня зовут Рашид. Я тот, на встречу с кем тебя привез Джамиль. И я могу доставить тебя к твоей возлюбленной Рамите. – При виде отвисшей челюсти Казима он улыбнулся. – Нам лучше быть друзьями, Казим, сын Разира Макани. Мы многое можем дать друг другу.

И вновь юноша увидел протянутую ему руку, предлагавшую все и не просившую ничего взамен. Пока что.

Взяв ее, Казим позволил поднять себя на ноги. Рашид вновь хлопнул его по плечу.

– Давай, раздели со мной трапезу, и я расскажу тебе о твоей индранской красавице и о том, как она была одета на банкете Ордо Коструо в прошлом месяце.

Казим продолжал смотреть на Рашида, чувствуя, как сердце колотится в его внезапно начавшей казаться такой хрупкой груди.

Следующую неделю Казим провел, тренируясь с Джамилем, который, как он начал подозревать, тоже был магом, не стеснявшимся использовать свои силы для победы. Каждую тренировку юноша заканчивал избитым до крови. Джамиль проводил пальцами по его порезам и рубцам, облегчая боль, но Казим все равно неизменно чувствовал себя измотанным. У него едва хватало сил поесть. На встречи с друзьями времени не оставалось. Наконец, когда однажды вечером он лежал на крыше, глядя на бесчисленные звезды, к нему поднялся Джай. По ночам здесь было холоднее, чем в Баранази, а небеса казались более ясными. Шла последняя неделя месяца, поэтому луна не светила.

– В чем дело, брат? – спросил Казим, видя, что Джай чем-то взбудоражен.

– Сегодня я видел на базаре Гурию, – начал Джай.

Казим сел, едва сдерживая эмоции.

– Гурию? Правда? Ты видел ее? – Он схватил Джая за руку. – Как она? Рамита была с ней?

– Помедленнее, брат! С Гурией все хорошо. Она была одна, не считая двух охранников-рондийцев. Она отвела меня в омалийское святилище, и там мы немного поговорили. С Рамитой все хорошо. С ними обеими все хорошо. По крайней мере, они сыты и мягко спят. Но Гурия говорит, что ядугара приковал Рамиту цепью к ее постели и овладевает ею каждую ночь. Она слышит ее крики, но никто и не думает вмешаться.

Джая всего трясло.

Горло Казима сдавило от ярости. Встав, он начал расхаживать по крыше, сжимая и разжимая кулаки. Образ божественного лица его любимой, искаженного агонией, так и стоял перед его мысленным взором. Почувствовав, что у него из глаз текут слезы, юноша вытер их. Он отчаянно пытался придумать способ ее спасти.

– Мы должны освободить ее, брат! – вскричал он. – Должны уничтожить это животное ! Это наш долг !

Казим сжал руки Джая и обнял его.

– Воистину ты – мой брат, Джай. Мы расправимся с этим безумцем и вернем Рамиту, а ты женишься на Гурии. Мы станем героями, настоящими принцами. – Он взял Джая за плечи. – Ты и я, брат! Мы убьем Мейроса и спасем наших женщин.

– Но Кейта…

– Ха! Забудь о ней. Гурия куда красивее. Я всегда хотел, чтобы ты на ней женился.

Джай выглядел неуверенным.

– Не думаю, что она захочет меня, Казим. Она желает гораздо большего. Иногда она меня просто пугает, знаешь ли.

– Ха! Не волнуйся, мужик: я знаю свою сестру, она идеально подходит тебе. Но сначала нам нужно придумать, как убить этого ублюдка Мейроса. – Он похлопал по рукояти своего клинка. – Кешийские ядугары думают, что используют меня, но это я использую их. Мы освободим Рамиту и заживем, как принцы.

Гебусалим, континент Антиопия

Тхани (апрафор) 928

3 месяца до Лунного Прилива

Казим здесь. Она мечтала и молилась о том, чтобы услышать эти слова, однако теперь, когда это произошло, они разрушили хрупкий мир в ее душе. За прошедшие четыре месяца Рамита постепенно попрощалась со своей старой жизнью и нашла подобие равновесия в новой; она могла уже целыми днями не думать о доме. Ее муж, поначалу казавшийся девушке таким отталкивающим, помог ей пересмотреть подобное отношение.

Но сейчас воспоминания обрушились на нее вновь: запутанные переулки Баранази, ее суетливые соотечественники, теплые руки матери, смеющийся голос отца, шум, поднимаемый братьями и сестрами. И Казим, целующий ее на крыше. Казим, смотрящий на луну. Казим, мечтающий о путешествиях и приключениях. Казим, рассказывающий ей о драках с другими мальчишками или какой-нибудь чудом вырванной победе во время игры в каликити. Тепло его руки, обнимающей ее за плечи, исходящий от его тела аромат мускуса. Прикосновение его усиков к ее щеке. Рамита страстно любила Казима, однако сейчас мысль о встрече с ним приводила ее в ужас.

Ее муж был ласковым и обходительным, но еще он был магом и мог в любой момент прочесть ее мысли. Даже одна мысль о Казиме могла стать для того роковой. Девушка начала представлять, в какую ярость придет муж, застав ее с другим мужчиной, который вдобавок еще и являлся обычным человеком. Что он сделает с Казимом, Гурией или Джаем? Страх за них почти парализовал Рамиту.

Они с Гурией провели много часов, придумав и отвергнув тысячу планов: скрыться в глуши; на коленях умолять ее мужа расторгнуть их брак и отпустить ее; уговорить Казима уехать… Рамита даже говорила о том, что убьет себя, чтобы Казим отказался от нее раз и навсегда.

Идеи Гурии были не менее противоречивыми: она то гневалась, что их братья приехали, чтобы испортить их новую богатую жизнь вдали от нелегких будней Аруна-Нагара, то делилась мрачными замыслами о перерезании глоток и ночном побеге.

Хуже всего Рамите было, когда она оставалась наедине с мужем. Она ужасно боялась, что он прочтет какую-нибудь ее безумную мысль, и даже притворилась больной. Маг приходил в ее комнату, явно желая возлечь рядом, но Рамита ссылалась на усталость, и он уходил, озадаченный и разочарованный.

Наконец у Гурии появилась идея, и на следующий день Рамита начала молить Мейроса, чтобы тот позволил ей лично ходить в мандир [15]к пандиту Омпрасаду с целью помолиться.

– Прошу, повелитель, – прошептала она. – Я хочу каждый день делать подношение, чтобы Боги даровали мне ребенка. Во сне я увидела, что это – единственный путь.

Мейрос, похоже, был настроен скептично.

– Ты слишком серьезно относишься к своим предрассудкам, жена. Что тебе поможет – так это настойчивость. И хорошее питание, – добавил он, глядя на тарелку, к содержимому которой она едва притронулась.